— Товарищ Боев? — слышится на другом конце провода.
— Он самый. Кто это?
— Боян Ангелов. Я бы хотел вас видеть. И если можно — сейчас же. Понимаю, время неподходящее, но...
— Почему бы и нет! — тихо говорю я и, открыв глаза, смотрю на светящийся циферблат. — Раз такая срочность, ничего не поделаешь.
— Только я не знаю, как вас найти.
Я сообщаю ему адрес и поясняю:
— Пройди по черному ходу во двор и жди меня там.
— Кто это? Что случилось? — сонно спрашивает Маргарита.
— Все в порядке, дорогая. Спи спокойно.
— Спокойно? С тобой?.. — бормочет она, однако сон, как видно, оказывается сильнее ее иронии, потому что, повернувшись ко мне спиной, она тут же укутывается одеялом.
Времени, для ясности, без малого три. Я одеваюсь, варю кофе и лишь после этого спускаюсь вниз. Бояну я сообщил не свой адрес — парень явится во двор знакомого мне дома на соседней улице. Когда прихожу туда, он уже на месте.
— Если тебе еще раз случится идти ко мне, приходи, да только смотри, чтобы никто тебя не засек,— советую я ему, вводя в кухню.
— Едва ли такое случится, — мрачно произносит Боян. — Разве что вы ко мне придете, а я к вам — никогда.
— Вот как? Почему?
— Потому что меня, наверное, засадят в тюрьму.
— Уж не обчистил ли ты какую аптеку?
— Нет. — Молодой человек качает головой. — Я замешан в шпионаже.
— А, это нечто другое, — замечаю я без особого драматизма. — Раз так, садись вот на стул, да расскажи толком что к нему.
— Это слишком долгая история, — тихо говорит Боян, и я замечаю, что он как-то расслабляется, откинувшись на спинку стула.
— Не имеет значения, — говорю я, наливая кофе. — В ночь с субботы на воскресенье хватит времени и на долгую историю.
Он вынимает из кармана сигареты и спички, но спохватывается:
— Курить здесь можно?
— Кури, сколько влезет, — разрешаю я и сажусь по другую сторону стола.
— В ту компанию, что собиралась в «Ялте», некоторое время назад затесался один иностранец по имени Чарли. Мать у него болгарка, какие-то родственники тут у него есть. Вот с этого самого Чарли все и началось...
И парень медленно и не совсем последовательно рассказывает то, что мне уже хорошо известно, однако я слушаю его терпеливо и внимательно — не только чтобы оценить, насколько человек, искавший со мной встречи, откровенен в своих признаниях, но и для того, чтобы получить представление, как выглядит эта история с другой стороны, как она представляется.ему.
— Чарли якобы водится здесь со своими соотечественниками, которые связаны с нашими фирмами. «Богатые люди,— говорит,— из тех, что за мелкие услуги дают большие деньги и, что самое главное, готовы платить ампулами...»
Рассказав еще кое о каких вещах такого же характера, Бонн переходит к рассказу о загородном свидании и довольно верно излагает то, что мне довелось и слышать, и видеть.
— ...«Операция не должна повторяться каждый вечер, — сказала мне та женщина. — Не стоит бессмысленно рисковать. По имеющимся у нас сведениям, самые интересные документы он приносит домой по субботам, чтобы иметь возможность в воскресенье над ними поработать. Поэтому вы всегда будете действовать только по субботам». А когда я поинтересовался, что же это за бумаги, она ответила: «Деловые, коммерческие... Их можно раздобыть любыми другими путями, но на это уйдет больше труда и времени... И вообще, пожалуйста, не думайте, будто мы вас толкаем на какое-то предательство». Потом вдруг начала меня стращать: их люди будут за мною следить и, в случае если я начну уклоняться или проболтаюсь, достанется мне от них... Потом она взяла крохотный фотоаппарат, пленки к нему, отмычки и стала мне показывать, как всем этим пользоваться. А под конец подарила мне упаковку морфия.
Парень говорит спокойно, однако лицо у него напряженное и выражает какую-то оторопь, как у человека, который еще не осознал, что совершилось непоправимое.
— Как же так? За все это одну-единственную упаковку морфия? — уточняю я.
— Да нет, не одну... Она сказала, за хорошую работу я буду получать их регулярно... Мне их будут оставлять в почтовом ящике какой-то Касабовой, проживающей по улице Евлоги Георгиева, куда я должен буду приносить негативы по воскресеньям, на рассвете, после выполнения задания.
— Ну и как? Сегодня ты ее уже выполнил?
— Вы хотите спросить — сунул ли я голову в петлю? Сунул.