На миг повисло неловкое молчание, а затем Нигли шагнула вперед и сказала:
— Анджела? Я Фрэнсис Нигли. Мы разговаривали с вами по телефону.
Анджела машинально улыбнулась и протянула руку. Нигли пожала ее, и тогда наступила очередь Ричера.
— Я Джек Ричер. Сожалею о вашей потере.
Он взял ее руку и ощутил, какая она холодная и тонкая.
— Вы произносили эти слова не один раз, — сказала Анджела. — Верно?
— Боюсь, что так, — ответил Ричер.
— Вы есть в списке Кельвина, — продолжала она. — Вы, как и он, служили в военной полиции.
Ричер покачал головой.
— Не совсем как он. Мне до него было далеко.
— Вы очень добры.
— Я сказал правду. Я искренне им восхищался.
— Он рассказывал мне о вас. Обо всех вас. Много раз. Иногда я чувствовала себя второй женой, как будто до меня он уже был женат. На вас.
— Это правда, — повторил Ричер. — Служба — это все равно что семья. Если повезет, конечно. Нам повезло.
— Кельвин говорил то же самое.
— Мне кажется, после службы ему повезло еще сильнее.
Анджела снова машинально улыбнулась.
— Может быть. Но потом удача отвернулась от него.
Чарли наблюдал за ними полуприкрытыми, оценивающими глазами Франца.
— Большое вам спасибо за то, что приехали, — сказала Анджела.
— Мы можем что-нибудь для вас сделать? — спросил Ричер.
— Вы способны оживить мертвого человека?
Ричер не нашелся что ответить.
— После того, что он мне о вас говорил, я бы не удивилась, если бы вы и это смогли.
— Мы можем найти того, кто это сделал, — сказала Нигли. — У нас такие вещи хорошо получались. И так мы сможем его вернуть — в каком-то смысле.
— Но не на самом деле.
— Да. Мне очень жаль.
— Зачем вы здесь?
— Чтобы выразить свои соболезнования.
— Но вы меня не знаете. Я появилась позже. Я не была членом вашего отряда.
Анджела направилась в сторону кухни, но потом передумала, вернулась, протиснулась между Ричером и Нигли в гостиную и села в кресло, положив ладони на подлокотники. Ричер видел, как шевелятся ее пальцы — это были едва заметные движения, как будто она печатала или во сне играла на невидимом пианино.
— Я не была частью вашего отряда, — повторила она. — Иногда я об этом жалела. Это так много значило для Кельвина. Он то и дело говорил: «Не связывайтесь с отрядом спецрасследований». Его любимые слова, постоянно повторяющаяся присказка. Например, когда он смотрел футбол и кто-то бросался под ноги защитнику, Кельвин тут же кричал: «Эй, дружок, не связывайся со спецрасследованиями!» Он говорил это даже Чарли. Если он просил Чарли сделать что-то, а малыш начинал возмущаться, Кельвин произносил эту фразу.
Чарли поднял голову и улыбнулся.
— Не связывайся, — сказал он тоненьким певучим голоском, но с интонацией отца и остановился, словно ему было трудно выговорить более длинное слово.
— Вы здесь из-за этого лозунга, верно? — спросила Анджела.
— Не совсем, — ответил Ричер. — Мы приехали из-за того, что́ за ним стояло. Мы хорошо друг к другу относились. Я здесь, потому что так поступил бы Кельвин, если бы со мной случилось что-нибудь подобное.
— Вы так полагаете?
— Да.
— Он отказался от всего этого, когда родился Чарли. Я его не заставляла. Но он хотел быть отцом. Он все бросил, если не считать самых простых и безопасных дел.
— Он не мог полностью покончить с этим.
— Нет, мог.
— Над чем он работал?
— Извините, — спохватилась Анджела. — Я забыла предложить вам сесть.
В комнате не было дивана, для него попросту не хватало места. Любой диван нормального размера перекрыл бы вход в спальни. Вместо него стояли два кресла и небольшое кресло-качалка для Чарли. Кресла — по обе стороны от камина, внутри которого Ричер заметил сухие цветы в кувшине из необожженной глины. Креслице Чарли находилось слева от трубы, и его имя было выжжено на верхней части спинки прибором для выжигания по дереву или паяльником. Пять аккуратно выведенных букв. Их писал явно не профессионал. Наверное, сам Франц. Подарок отца сыну. Какое-то мгновение Ричер рассматривал надпись, затем сел в кресло напротив Анджелы, а Нигли примостилась на ручке рядом с ним, на расстоянии менее дюйма от его тела, но не прикасаясь к нему.
Чарли перешагнул через ноги Ричера и устроился в своем деревянном креслице.
— Над чем работал Кельвин? — снова спросил Ричер.
— Чарли, пойди поиграй на улице, — сказала Анджела.
— Мама, я хочу остаться здесь, — ответил Чарли.
— Анджела, над чем работал Кельвин? — повторил Ричер.
— С тех пор как на свет появился Чарли, он занимался только проверкой биографий, — ответила Анджела. — Хороший бизнес. Особенно здесь, в Лос-Анджелесе. Все беспокоятся о том, чтобы случайно не взять на работу вора или наркомана. Все хотят выяснить, что представляет собой человек, с которым они встречаются или планируют вступить в брак. Кто-то с кем-то знакомится в баре или по Интернету и первым делом ищет его в Google, а потом звонит частному детективу.
— Где работал Кельвин?
— У него был офис в Калвер-Сити. Арендованный, всего одна комната. Там, где Венис пересекается с Ла-Сьенега. Туда можно легко и быстро добраться по Десятой автостраде. Кельвину там нравилось. Наверное, мне нужно съездить и забрать его вещи.
— Вы не позволите нам сначала обыскать офис? — спросила Нигли.
— Люди шерифа уже его обыскали.
— Нам нужно сделать это еще раз.
— Зачем?
— Возможно, он работал над чем-то более серьезным, чем проверка биографий.
— Наркоманы ведь тоже убивают людей. А иногда и воры это делают.
Ричер посмотрел на Чарли и увидел глаза Франца.
— Но не так, как убили вашего мужа.
— Ладно. Можете взглянуть на его офис, если хотите.
— У вас есть ключ? — спросила Нигли.
Анджела медленно поднялась и прошла на кухню. Через некоторое время она вернулась с двумя ключами, одним большим и одним маленьким, на стальном кольце диаметром в дюйм. Она подержала их на ладони и неохотно протянула Нигли.
— Только верните их мне. Это ключи Кельвина.
— Он хранил дома что-нибудь относящееся к его работе? — спросил Ричер. — Записи, папки, что-нибудь в этом роде?
— Здесь? — удивилась Анджела. — Какое там! Когда мы сюда перебрались, Кельвин перестал носить майки, чтобы освободить место в ящиках.
— А когда вы сюда перебрались?
Анджела продолжала стоять. Хрупкая женщина, она, казалось, заполняла собой все пространство.
— Сразу после того, как родился Чарли, — ответила она. — Мы хотели, чтобы у нас был настоящий дом. Мы были здесь счастливы. Он маленький, но нас вполне устраивал.
— Что произошло, когда вы видели его в последний раз?
— Он ушел утром, как всегда. Но так и не вернулся домой.
— Когда это было?
— За пять дней до того, как ко мне пришли люди шерифа и сказали, что найдено его тело.
— Он разговаривал с вами о своей работе?
— Чарли, хочешь пить? — спросила Анджела.
— Со мной все хорошо, мама, — ответил Чарли.
— Кельвин когда-нибудь разговаривал с вами о своей работе? — повторил Ричер.
— Не слишком много, — ответила Анджела. — Иногда какая-нибудь киностудия просила его проверить актера, узнать, какие в его шкафу прячутся скелеты, и тогда Кельвин рассказывал мне разные сплетни. И больше ничего.
— Когда мы работали с ним вместе, он был очень прямым парнем и всегда говорил то, что думал, — сказал Ричер.
— Он таким и остался. Вы полагаете, он кого-то разозлил?
— Нет, просто я хотел узнать, изменился ли он. А если нет, нравилась ли вам его прямота.
— Очень нравилась. Я любила в нем все. Я вообще уважаю честность и открытость.
— Значит, вы не будете против, если я скажу вам прямо то, что думаю?