Марк рассчитывал, что если уедет с парнями, то сможет выбросить Челси из головы. Он ошибался. Она оставалась там, на первом месте, неважно, что Марк делал и как далеко убежал.
Оказавшись в своем номере, он разделся, забрался в кровать и принялся смотреть в темный потолок, безуспешно пытаясь выбросить Челси из головы.
«Ты заставил меня полюбить себя, хоть я и знала, что это очень плохая идея. Ты заставил меня полюбить в тебе всё, — говорила она, а слезы текли по ее щекам. — Ты заставил меня полюбить тебя сильнее, чем я любила кого-нибудь в своей жизни».
Марк хотел поверить ей. Он хотел схватить ее и прижимать к груди, пока ложь не станет правдой. Пока он не сломает эту ложь и не вылепит из нее то, чего хочет. И не поверит в созданное им самим.
Марк взял пульт с прикроватной тумбочки, включил телевизор и принялся переключать каналы, пока не добрался до платного. Просмотрел выбор порно, но не нашел ничего интересного. Нажал на стрелку и включил канал ужасов. На экране всплыли последние фильмы и кое-что из классики, например, «Псих», «Знамение» и «Слэшер Кэмп».
Брови Марка поднялись, и он выпрямился на кровати. Кто бы мог подумать, что «Слэшер Кэмп» — классика? Он нажал кнопку «выбрать» и откинулся на подушки. Фильм начинался достаточно невинно: воспитатели заходили в домики и готовили лагерь к сезону. Примерно через десять минут из школьного автобуса вышла Челси в обрезанных шортах и маленьком топе, который даже пупок не прикрывал. Светлые волосы были забраны назад, а голубые глаза смотрели поверх солнечных очков. Она была права. Ее взяли на роль из-за груди, но в этих шортах внимание Марка притягивала ее попка. Низ живота отяжелел, грудь сжалась.
— Всем привет, — крикнула Челси, бросая вещевой мешок на землю. — Энджел здесь. Время веселиться.
Это прозвучало как слова шлюшки. Шлюшки из числа школьных воспитателей. Фантазии любого тинейджера. Фантазии Марка.
В течение следующих десяти или около того минут Марк наблюдал, как воспитатели убирают продукты и подметают домики, но его внимание было полностью сосредоточено на нескольких коротких кадрах с Челси. Он слушал звук ее голоса и смех и смотрел на ее попку в коротеньких шортах. Один лишь вид Челси в этом фильме ужасов пятилетней давности скручивал Хитмэна в узел.
Актер в зеленой рубашке с взлохмаченными каштановыми волосами, как у серфера «Аберкромби», нашел топор, воткнутый в стену. Вытащил его и положил на полку рядом с огнетушителем. Затем засунул руку в карман и достал оттуда пакетик с марихуаной. Марк вспомнил: Челси говорила, что плохой парень первым получает наказание в ужастиках, и решил, что мистер Лохматый Серфер будет первым на очереди. Камера показала окно и что-то, что выглядело как ужас в маске, смотревший из леса.
После затемнения в кадре появилась Челси, которая стояла на краю пристани. Заходившее солнце омыло ее тело золотом, когда она скинула шорты и сорвала топ. На ней были белые трусики, и член Марка моментально стал твердым. Челси прыгнула в озеро и поплавала, прежде чем направиться к берегу. Когда она вышла на пляж, с ее подбородка капала вода и стекала по груди. В кадре показался мужчина спиной к камере. Челси задохнулась, потом заулыбалась.
— Ты меня напугал, — сказала она, потянувшись к мистеру Лохматому Серферу. Она долго и страстно целовала его, потом они опустились на песчаный пляж. Серфер гладил спину и попку Челси, проводил ладонью по ее бедру. Марк почувствовал странную потребность дать парню по голове. Разорвать на куски. Он чувствовал тошноту, когда с губ Челси срывались звуки удовольствия. Удовольствия, которое она находила с кем-то другим.
Сумасшествие. Челси не принадлежала Марку, но даже если бы и принадлежала, это же кино! И это не те звуки, которые она издает, занимаясь сексом. Марк знал, что за звуки были на самом деле, и они не имели с киношными ничего общего. Во время секса ее голос был более задыхающимся, более низким. Она говорила «о, боже» или «о, боже мой». Очень часто.
Иногда «о, боже, Марк!» А когда она кончала, ее стон исходил из более глубокого, более удовлетворенного места.
Большая грязная рука схватилась за лохматые космы серфера и отрубила ему голову. Кровь забрызгала Челси с головы до ног, и та закричала. Вызывающий ужас вопль звучал, когда она упала и попятилась к деревьям. Марк вспомнил, что именно об этой сцене рассказывала ему и парням Челси. Он подождал, пока топор не перережет ей горло, а когда это случилось, отвернулся.
На долю Марка Бресслера, бывшего капитана сиэтлских «Чинуков», выпало больше чем достаточно кровавых зрелищ. Он видел, как ломаются ребра и хлещет кровь. Он видел, как бритвенно-острые коньки разрезают плоть, а тела сталкиваются с такой силой, что можно было слышать хруст костей. По большей части все это было еще одним днем на работе. Но фильм… Марк не мог смотреть на экран. Не мог видеть, как кто-то причиняет боль Челси. Даже когда был зол на нее настолько, что эта злость прожигала дыру у него в желудке. Даже когда знал, что все это фальшивка. Топор. Кровь. Крик.
Челси — актриса. Она сделала так, чтобы все казалось настоящим. Таким же настоящим, как ее слова: «Я люблю тебя».
Марк выключил телевизор. А на следующее утро побросал одежду в чемодан и первым же рейсом отправился в Сиэтл, чувствуя себя еще более одиноким, чем когда прилетел в Вегас. Взяв журнал «В полете», Марк начал читать статью о роскошных квартирах в Скоттсдэйле. И вспомнил дома, которые они с Челси смотрели чаще всего. Скоро ему нужно будет что-то выбрать.
После двухчасового полета Марк вошел в пустой дом, и чемодан выпал у него из рук.
Дом размером в шесть тысяч квадратных футов давил на Бресслера. Его никто не ждал. Не было света. Или смеха. Никто не пытался управлять им. Жизнь Марка превратилась в полное дерьмо. Так же, как когда машина закрутилась на обледеневшей дороге и ему переломало все кости. И как та дорога, покрытая невидимым льдом, его чувства к Челси оказались неожиданными и болезненными.
Затрезвонил дверной звонок, и Марк даже не понял, что почти ожидал увидеть Челси, пока не открыл дверь и не уставился в лицо женщины средних лет с короткими черными волосами и грушевидной задницей. Три короткие секунды… его сердце сначала забилось с сумасшедшей скоростью, а потом замерло.
— Я Пэтти Иган — ваша новая сиделка.
— Где Челси?
— Кто? Я не знаю никакой Челси. Отдел по уходу за выздоравливающими заключил со мной договор через «Жизненную силу».
«Жизненную силу»?
— Мне не нужна медсестра.
— Я больше, чем просто медсестра. — Она передала Марку пачку писем.
Челси была больше, чем просто ассистентом. Она была его возлюбленной. Почему-то Марк не думал, что подобная проблема возникнет с Пэтти, но все же не был готов видеть медсестру в своем доме, путающуюся у него под ногами.
В жизни Бресслера было время, когда он бы захлопнул дверь перед лицом Пэтти и забыл об этом. Челси назвала бы его эгоистичной задницей. Ему хотелось думать, что он больше не эгоист.
— Спасибо, но нет, — сказал он, забирая почту. — Вы мне не нужны. — И, уже закрывая дверь, добавил для очистки совести: — Но все равно хорошего дня.
Снова раздалась трель звонка, но Марк проигнорировал ее. Зайдя в кабинет, он набрал номер Конни Бэйкас. Должно быть, кто-то узнал об их с Челси отношениях и уволил ее.
— Почему на моем крыльце новая сиделка?
— Прости, что понадобилось так много времени, чтобы заполучить кого-то. Но Челси Росс так быстро уволилась, что мы в некотором роде оказались в безвыходном положении.
Письма из руки Марка со стуком упали на стол.
— Челси уволилась?
— На прошлой неделе. Кажется, во вторник.
На следующий день после того, как ушла из его жизни.
— Она сказала почему?
— Сказала что-то о возвращении в Лос-Анджелес.