— Илья Александрович, Евгений Павлович! — наконец крикнула девушка, перекрывая наши вопли. — Владимир Иванович ждет вас в конференц-зале. — Закрыв за собой дверь, она спешно удалилась, чтобы не дай бог попасть под нашу горячую мужскую руку.
Мы переглядываемся. Женька весь красный от смеха лежал, придавленный мной.
— Так что, будешь насиловать или нет? — Его самодовольный вид, уверенный в том, что я втоплю тормоза, меня разозлил.
Я наклонился вплотную к его лицу. Кажется, я даже почувствовал запах мятной жвачки. Его зрачки расширились. Пристально смотря ему в глаза, я мазнул горячим дыханием его губы:
— Пошел ты.
В конференц-зале нас встретил Афоня и отчитал за опоздание. Обозвал рассеянными балбесами, мол, забыли макет… Наш вопрос о том, какой макет мы должны были взять, поверг его в шок.
— Да вы что… У вас, что… У вас хоть что-нибудь готово, бестолочи?! — сорвался на крик он.
Дядю Вову сложно было вывести из себя, на моей памяти он никогда всерьез не кричал. Ворчал, попрекал, чуть прикрикивал — это да. Но не кричал.
Как оказалось, мы так увлеклись войной друг с другом, что к чертям забыли про проект, возложенный на нас. И вот пришло время предоставить заказчику результаты его вложений, а предоставить можно было лишь двух болванов, красных от стыда.
Афоня в итоге вырулил ситуацию, навешал заказчику полные уши лапши. Еще и воды налил с целое озеро, чтоб лапша поплотнее прилипла. Женька блеснул парой хитрых идей, взятых с потолка, но настолько путанных, что заказчик понял только то, что черноволосый хипстер в деле шарит. Я отделался самыми общими тривиальными фразами, которые хоть и не несут в себе никакой смысловой подоплеки, но дают иллюзию хода работы. Меня, видимо, тоже приняли за «шарящего».
После этого в кабинете Афони из нас выбивали пыль, кляли неблагодарными полудурками и грозились пустить по свету. В общем, дядя Вова бушевал. Лишь одно спасало: это был конец рабочего дня, и юридически мы могли больше не оставаться в этой сокровищнице пыток. А значит, чао-какао, увидимся завтра, Евгений Павлович!
Часть
Вчера мы вылетели из кабинета Афони под клич: «И чтоб работали, етить вас за ногу!». Но был уже вечер, так что на тот момент приказ пришлось воспринять абстрактно. И порадоваться, что нас не только не уволили, но еще и проект оставили.
В тишине почти опустевшего здания мы провели небольшое совещание, в ходе которого родился пакт о временном прекращении боевых действий, чтобы полностью сосредоточиться на работе. Только ради Афони мы могли пойти на, пусть и краткое, перемирие. Но до сих пор не уверен, могу ли я ему доверять, ведь в плане работы мы полные противоположности, и каждый хочет тянуть одеяло на себя.
Распахнув дверь, я ворвался в наш кабинет и пронесся сразу к чертежному столу. На нем уже лежало пара безуспешных начинаний. Это меня утешило: я хотя бы пытался что-то делать.
Самый верхний лист, на котором я расчертил базовую структуру здания, чтобы потом как-то подогнать его под требования заказчика, был увит косым почерком с кучей стрелочек: «Крышу косую черти — солнце ему надо». «Вырез с фронта для его тупой березы, колонной крепи свод». «Каменную кладку тут — чтоб красиво…» И так далее. Указания заполняли все свободное место на чертеже, а внизу, в наскоро набросанной мной чертежной рамке накарябана уродливая рожа и подпись: «Илья — лох». Господи, точь-в-точь как в институтских проектах, в которых отчего-то именно он всегда выпадал мне в напарники.
«Это еще что за узоры? Тебя учебником стукнуть или сам вспомнишь, как проекции чертятся?»
Аудитория, заполненная наклонными столами и студентами, в группах корпящими над чертежами. Пол запорошен стружкой многих тысяч ластиков, тут и там валяются поломанные и сточенные под корень карандаши. Черноволосый парень, сидящий рядом, хмурит лоб, пытаясь вспомнить давно прошедшие пары.
Потом поднимает смеющийся взгляд:
«А тебе самому-то не скучно от своего занудства? Надеюсь оно не передаются воздушно-капельным путем, не хочу заболеть, знаешь ли».
Тяжелый вздох выражает все чувства от получения в напарники этого «уникума».
Повезло с напарником, что и говорить. Золотой человек, душевный. Однако на душе мне стало чуть теплее, ведь он остался после работы и проверил мой план чертежа. Все же ему не все равно, насколько он хочет это показать. Я еще раз посмотрел на уродливую рожу, смял лист и бросил в корзину. Включил компьютер. Что делать, придется чертить заново. Все должно быть идеально.