Лицо связанного детины показалось Егорке знакомым, и когда подвода поравнялась с ним, он вспомнил: «Холмогоры. Кузня дядьки Пантелея. Лешачьего вида лодейный мастер и его помощник… Бориска!.. Точно он. Но почему здесь, связанный, как разбойник?» На раздумывание времени не оставалось. Он выдернул из земли копье и побежал наперерез подводе.
— Стой! — закричал он, хватая лошадку под уздцы. — Стой!
К нему подскочил мужичок с вожжами.
— Чего орешь, солдат? Уйди с дороги!
Егорка весело расхохотался:
— Эх ты, ворона! Куда прешь? Не видишь, рота стоит.
— Ну и стойте, — кипятился возница, — хоть провалитесь. Куды хочу, туды и еду. Берегись!
Егорка выставил копье, как учили, крикнул:
— Фомка, сюда!
Пока Фомка вылезал из-под телеги, подошел стрелец, взялся за копье:
— Ты, датошный[121], пустяй нас, пустяй. По государеву делу едем. Чуешь, датошный?
— Ах, черт! — Егорка почесал за ухом, соображая, как быть дальше: надо было как-то выручать Бориску.
— А што вежешь? — сказал подошедший Фомка, кивая на подводу.
— Не твое дело! — огрызнулся стрелец и съязвил: — Много, видно, знать хотел, оттого и рожа бита.
Фомка побагровел:
— Рожа моя не по душе пришлась? Ах ты шпынь[122]! Отвечай, когда спрашивает караул, а то…
— Да отстаньте вы, ребята, — умоляюще затянул возница, — едем мы точно по государеву делу. Эвон на телеге приказчик господина нашего Мещеринова лежит, Афанасий Шелапутин. А тот детина — лихой, вор: до смерти изрубил приказчика-то, деньги у него забрал, серебро, и немало. Вот ведем теперя на суд к Мещеринову Ивану Алексеичу.
— Изрубил? — не поверил Егорка. Откинув холстину, он отшатнулся и зажмурился. В воздухе поплыл приторный дух мертвечины.
— Вот дурачье, — сплюнул Фомка, — надо же додуматься возить мертвое тело в этакую жару! Да закрой ты его!..
— А как же иначе? Нужно показать Ивану Алексеичу, чтоб суд сотворил праведный, — сказал возница, поправляя холстину на мертвеце.
— Неправда, — произнес, разлепив запекшиеся губы, Бориска, — не убивал я его. Истинный Христос, даже пальцем не задел.
— Молчи, тать! У-у! — возница замахнулся на него кнутом, но Егорка не дал ударить, перехватил руку.
— Постой! Ведь я его знаю. Это земляк мой, лодейный мастер. Не мог он убить. Не верю.
— Что из того? Что из того? — кричал мужик. — Знаем вас, датошных. Сами тати и татей защищаете.
Стали подходить другие солдаты.
— А ну заткни пасть! Ишь, расшумелся.
— Нашего брата лает!
— Братцы, секите мне голову — не поверю, что Бориска человека жизни лишил!
— Егорка не брехун, ведаем. А вот мужичка потрясти следует.
— Сам-то кто таков?
Возница затравленно озирался, лицо его посерело и вздрагивало.
— Доводчик я, при убиенном состоял.
— А-а, так ты доводчик! — обрадовался подоспевший Лунка и, обернувшись к солдатам, широко улыбаясь, закричал: — Ой, братцы, мне доводчики всякие во где! — он провел ребром ладони по горлу. — Сверзнем-ка его в овражек. Пущай ведает наперед, как солдат лаять. Э-эх!
С хохотом солдаты подхватили доводчика и потащили его, брыкающегося, к оврагу. Лунка на ходу подмигнул Егорке: мол, не зевай! Стрелец тем временем под шумок куда-то исчез, оставив на подводе оружие.
— Ну, Бориска, счастье твое, что нас повстречал, — молвил Егорка, разрезая веревки на руках помора. — Давай за мной!
Перепрыгивая через изгороди, прямо по грядкам с репой, луком и морковью пронеслись они, распугивая скотину и птицу, и нырнули в густой ивняк, тянувшийся по берегу узкой речонки. Упав в траву, тяжело дышали.
— За что приказчика-то кокнул? — спросил, переведя дух, Егорка. Он расстегнул латы, сбросил сапоги и сидел на траве, шевеля пальцами ног.
— Да не убивал же, говорю.
— А вон кровь на одежде. Чья?
— И моя, и его. Меня тоже били, — Бориска потрогал распухший нос, потом решительно встал, сдернул с себя рубаху, скинул портки и с разбегу плюхнулся в речку. Егорка торопливо, словно куда-то опаздывая, тоже разделся, нырнул и щукой заскользил в искрящейся прозрачной воде.
— Хватятся тебя. Ведь с караула убег, — сказал Бориска, застирывая пятна на рубахе.
Егорка попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, рассмеялся:
— Скажу, что за тобой гонялся, да, вот жалость, не догнал… Крепко досталось?