ТЕЛА ДВУХ УТОПЛЕННЫХ FRANCUZI НАЙДЕНЫ В ЦИСТЕРНЕ С ВОДОЙ НА ТЕРРИТОРИИ ПРОМЫШЛЕННОЙ ЗОНЫ БЕЛГРАДА
Шофер с бритой башкой и бандитской физиономией останавливает машину.
— Приехали, — говорит он.
— Ну и какого черта? — говорит Ален.
— Nema problema, nema problema, — говорит Большой Босс. — Скажи своему дружку, что психовать ему нечего. Никаких проблем.
— Никаких проблем, — перевожу я Алену. — Пошли?
За дверью — занавеска, похоже, из сетки какой прикрывают строящиеся дома. Большой Босс театральным жестом отодвигает ее, и перед нами… глюк из глюков, перед нами — сверхмодный ресторан в стиле хай-тек!
— А это еще что такое?! — восклицает Ален.
В холле нас окутывает тихая нежная музыка, мы проходим через пустой зал площадью не меньше восьмисот квадратных метров — столы, столы, столы, и все накрытые, — мы минуем оранжерею, где собраны деревья всех стран мира, за ней опять идут столы, но компьютерные, и на каждом по iMacʼy затем — библиотека, за библиотекой — увешанная ткаными восточными коврами угловая гостиная с большими мягкими кожаными диванами. В глубине гостиной гигантская позолоченная рама размером примерно в полстены — это окно. За стеклами видны подсвеченные снизу умело размещенными прожекторами металлические конструкции разрушенного склада. Прямо под рамой, на красной кушетке, сварганенной то ли в форме верхних губ, то ли в форме нижних (каждый понимает в меру своей испорченности), — Мирослав и незнакомый мужчина. Седые волосы, седые же длинные усы, подкрученные, как носят сербские крестьяне, надвинутая на лоб зеленая фетровая шляпа, традиционный крестьянский кафтан, под ним белая рубаха со стоячим воротничком, очень короткий, весь расшитый жилет, шаровары, на ногах ораnkе — такие завязывающиеся на ремешки чуть ли не до колен легкие кожаные сандалии с задранными носами. Все вместе впечатляет: незнакомец — вроде символической метафоры, в которой объединены прошлое и будущее Сербии. Наверное, хозяин здешних мест.
Мирослав делает нам знак подойти, и мы все начинаем обниматься: Мирослав, Francuzi, Большой Босс, который попутно всех со всеми знакомит, человек с подкрученными усами — оказывается, да, владелец ресторана. Он много чего слышал о Francuzi… он великий сербский актер, уточняет Мирослав, очень, очень знаменитый, у него есть даже свой театр — тут же, на верхних этажах. Вот именно, настоящий театр со сценой и зрительным залом, и публика у него своя, добавляет качок.
— Скажи, это он своим актерством столько бабок наварил или как? — шепчет мне на ухо Ален.
Официант приносит ведро со льдом и со всем что положено внутри. Большой Босс снова заводит песню о Хеди Ламарр, о Фредди Крюгере, о Джоди Фостер, о разнообразных проектах финансирования, и хозяин здешних мест, поглаживая седые усы, чрезвычайно внимательно слушает. Можно подумать, он тоже хочет вытащить чемодан с баксами, но нет — он довольствуется информацией о своих особых и исключительно подходящих к случаю связях в политических кругах, о приятеле тоже актере, ставшем нынче министром культуры… Да-да, ничем нельзя пренебрегать, все может пойти на пользу.
Вдруг Мирослав покидает нас, чтобы позвонить каким-то таинственным гостям, которые, скорее всего, заблудились, потому что найти это место в темноте непросто, надо его знать, а у меня мелькает мысль, на кой черт нужен пустой ресторан, которого никто не знает.
Оборачиваюсь на голос Мирослава:
— Вот и они!
Явившаяся из-за сетчатой занавески группа таинственных гостей направляется к нам. Впереди гарцует наша приятельница, актриса, которая снимается сейчас в фильме о балканской сети проституции, увидев нас, Стана на секунду замирает, ах, какой сюрприз, просто глазам своим не верю, жесты у нее, как у старой куклы, у которой разболтались ручки-ножки.
Мы познакомились с ней несколько лет назад, на сборище, где встречали Новый год по юлианскому календарю. Тогда она училась на археолога. Стана — очень красивая девушка со светлыми волосами и миндалевидными голубыми глазами, у нее высокие скулы и пухлый рот. Она миниатюрная и всегда — как натянутая струна. Энергия у нее бьет через край, это забавно, но тем не менее обещает — вкупе с немереными амбициями — блестящее будущее. В ее принадлежащей к среднему классу семье две девочки, она — старшая. Она очень похожа на отца, белградского врача, и тот обожал дочку — еще бы, вся в него, такая же воинственная. Доктор никогда не ладил с депрессивной женой и перенес всю любовь и нежность, на какие был способен, на свою старшенькую, балуя ее без меры. Незадолго до войны, следуя папиным советам и пользуясь папиным кошельком, Стана отправилась в Париж изучать археологию: папа, если бы не выбрал в свое время медицину, стал бы археологом.