11
Белградские таксисты делятся на три категории: две — это сербы-беженцы, выходцы либо из Боснии, либо из Хорватии, третья — солдаты, ставшие жертвами посттравматического синдрома и находящиеся сейчас на пути к восстановлению своих социальных функций. Наш шофер, вероятно, из последней, третьей категории. У него заметны все описанные Ульрикой синдромы, у него взгляд гипнотизера и резкие, неконтролируемые скачки настроения. А у нас появляется отличная возможность познать все это на собственной шкуре.
Для начала парень пускается в погоню за водителем, не пожелавшим уступить ему дорогу, и в ходе ее внезапно вытаскивает револьвер… откуда? Стана считает, что из бардачка, но я склонна думать, что из-под переднего сиденья. После чего он начинает стрелять настоящими пулями через окно, и пули свистят, а он все прибавляет скорость, ныряя между машинами и трамваями. Фары нас слепят, он, конечно, классный водитель, но это еще не всё: бешеная гонка — держитесь крепче — имеет место в самом центре города, в часы пик, и никому в голову не приходит нас остановить, похоже, во всем Белграде нет ни одного постового, а может быть, дело настолько привычное, что они не находят нужным вмешиваться, и даже пешеходам наплевать… Клеопатра вынуждена применить все свои дипломатические способности, чтобы хоть немного успокоить этого одержимого, впрочем, потеряв след обидчика, он и сам снижает скорость, зато приставляет дуло к виску и грозит покончить с собой.
Ситуация становится безнадежной, но тут Стана блестяще доказывает, какая она потрясающая актриса, и находит в последний момент нужные слова. Те, которые действуют как разряд электрошока, если только… если только это не внезапное пробуждение сознания.
— Сербы не кончают с собой. Конечно, если ты трус и хочешь выпустить себе мозги, ради бога, это твое законное право, но у нас нет ни малейшего желания становиться заложниками твоих проблем, потому что это твои проблемы, а вовсе не наши. Ну и давай вези нас куда положено, а потом делай с собой что тебе угодно, идет?
Пауза. Он колеблется. Наши взгляды прикованы к оружию, и вот… вот вроде бы водитель приходит в себя, оглядывается, смотрит в зеркало заднего вида, такое ощущение, будто он что-то вспоминает… вдруг его лицо начинает сиять, кажется, на него снисходит озарение, и — чтоб мне сдохнуть, если это не так, — парень вдруг радостно вопит:
— Ой, простите, а вы не Стана, артистка? Я вас сразу узнал! Я же видел вашу фотку на обложке последнего «Glas»ʼa!
— Точно. Это я, — отвечает Стана, польщенная тем, что ее узнали. — Я актриса, ты прав, и еще я тебе скажу, хотя, конечно, не хотелось бы этим помешать твоим планам, что меня ждет мировая слава.
Мгновение спустя револьвер уже в руках у Станы. То ли она сама его взяла, то ли парень по собственной воле протянул, — как бы там ни было, лишившись оружия, он здорово сдает, начинает реветь, икать, и сопли текут из его носа. Клеопатра великодушно делится с ним бумажным платочком, а Стана, обрадованная тем, что у нее нашелся поклонник, принимается рассказывать о своем актерском дебюте у Лелуша; о встрече с Кустурицей, который не захотел ее снимать из-за французского акцента, а во Франции, наоборот, вот просто ни одной роли не дают из-за ее раскатистого «р»; о том, как приходится скандалить с Жан-Жаком Ле Во, ему, понимаешь ли, пришлось заложить дом, чтобы закончить картину, но он ей по сей день не заплатил, и что ей теперь делать, спрашивает она шофера-самоубийцу, что ей делать со своим акцентом и с этими бабками, которых она так в глаза и не видела… Она рассказывает так убедительно, она так трогательно спрашивает шофера-самоубийцу, что же ей теперь делать, что же ей делать со своим акцентом и с этими бабками которых она так в глаза и не видела… что тот доставив нас в нужное место, решает денег не брать, да какие между нами счеты, нет-нет-нет, не настаивайте, вы меня обидите, и раз уж мы спасли его от самоубийства, мы теперь его друзья не на жизнь, а на смерть, drugi, он протягивает нам визитку с телефоном компании, в которой работает, если он нам нужен — никаких проблем, отвезет куда захотим, конечно же, даром, не сомневайтесь, и Стана во время этого монолога успевает даже с нескрываемым удовольствием дать ему автограф…