В результате Ален в тот же день объявляет перед камерами телевидения КГБ о том, что приглашен на большую роль в фильме с Джереми Айронсом, не забывая рассказать и о своем собственном проекте — поставить фильм о Хеди Ламарр. Причем, оказывается, он намерен не только поставить этот фильм, но и сыграть в нем, — а почему бы и нет, ведь в Сербии возможно все?.. Только Клотильда Фужерон с канала «Arte» и не понимает, что у нас здесь происходит: зудит и зудит своим гнусавым голосом в мой мобильник, дескать, ее очень беспокоит запоздание с монтажом «Золотой трубы», это серьезно, серьезно, серьезно, да чем мы там занимаемся, да мы же выпадем из сетки программного вещания, и ля-ля-ля, и та-та-та… Прибавляя еще теперь, что ей совершенно, совершенно непонятна вся эта болтовня насчет полнометражки с Джереми Айронсом. Хм… я тоже не очень-то секу, что тут происходит, но у меня есть замечательная способность расслабляться и приспосабливаться к любым обстоятельствам, посмотрим, куда это нас заведет надо просто научиться плыть по течению, следовать за событиями, вот и все. И я мурлычу: никаких проблем, никаких проблем…
Потом в ТКП является Стана. Она является со студии «Авала-фильм». Выглядит жутко: огромные синяки под глазами, на виске бьется синяя жилка, челюсти стиснуты, дышит тяжело, а стоит ей приоткрыть рот — сразу становится понятно, что она в бешенстве.
Я осторожно пробую выяснить, что произошло.
— Никаких эпизодических ррролей! Я хочу большую ррроль! Ангелина обещала мне большую ррроль, и мне не надо маленьких! Я не шлюха! Ррразве я похожа на шлюху? Нет. Ну и я хочу большую ррроль, вот.
В общем, дело было так. Она отправилась на студию, чтобы заполучить наконец сценарий «Милены» и посмотреть, какие там роли еще остались не занятыми. Но Марко снова увильнул под каким-то предлогом, нет у него сценария, нет сценария, и всё тут. А уже уходя, она наткнулась в коридоре на Ангелину, изругала ее последними словами и велела признать, что та соврала, но Ангелина упорствовала в своей лжи и заверяла, что Стана получит большую роль.
— Большую роль, это точно, ты наверняка получишь большую роль!
И как Стана на нее ни нападала, просто как бешеная нападала, Ангелина твердила свое и врала, врала, врала. Ну, врала Ангелина, так она же к Стане на самом деле так хорошо относится, и так хочет сделать ей приятное, и с удовольствием дала бы ей большую роль, вот только не от нее это зависит…
— Говорррит: я тебе ее дам, не сомневайся!
Но ведь она ничего не решает, эта Ангелина, решает вовсе не она, и в конце концов Стана превратилась в палача, и начала уже просто требовать, и орать, и та тоже заорала, и сначала Стана довела Ангелину до слез, потом обе зарыдали, а потом Ангелина, уже совсем сломленная, упала в обморок… Получился скандал, вот что получилось, и Стану вышвырнули со студии, парни из охраны прямо взяли и вышвырнули. «Выкинули за дверррь как последнюю дрррянь, как полное ничтожество!» С самого начала эта Ангелина, эта дура Ангелина, желая добра, не спорю, не хотела сказать ей правды, но ведь только потому, что, даже этого не осознавая, сама железно верила в то, что говорила. Эти немыслимые, неосуществимые, все более с каждым разом неосуществимые обещания, это постоянное вранье, в которое они сами верят, — обычное дело в Сербии, мерзкая привычка, унаследованная, думаю, от прошлого, от эры Милошевича, от времен блокады, просто надо было как-то выживать в стране без будущего, пояснил бы Владан, выругавшись.
— Это научит ее, как вешать лапшу на уши, — отчеканила Стана. — Так ей и надо, получила по заслугам.
Стана на пределе, хотя и выпускает очередь за очередью. Она все время на пределе — с того дня, когда умер ее отец, ее любименький папуля, единственный мужчина ее жизни. Она была для него маленькой принцессой, он для нее — ангелом-хранителем. Отец Станы умер от внутрибольничной инфекции в белградской больнице в период эмбарго. Его унес не рак, которым он болел, нет, причиной его смерти стал гнусный микроб. Беда в том, что не было денег, что мать упрямилась, желая лечить его только в Сербии, беда была в войне, в том, что не везло, бедой была жизнь, которая так нелепо устроена.