Посреди всего этого кромешного бреда спокойным остается один только Джереми Айронс. Звездный актер, положив ногу на ногу и всем своим видом выражая истинно британскую флегматичность, сидит на стуле, на спинке которого большими буквами написано его имя, попивает чай «Липтон», покуривает с небрежной элегантностью ментоловый «Тайм» и ждет, когда кому-нибудь понадобится… Никто не счел нужным хоть что-нибудь ему объяснить, но, похоже, его это совершенно не колышет. Вообще-то заставлять Айронса вот так вот сидеть и ждать — это слишком, они зарвались, говорю я одной из сербских гримерш, а та, пожав плечами, отвечает, что при том количестве бабла, какое он потребовал, а ходят слухи, что гонорар у него дай боже какой, ему-то в любом случае не на что жаловаться.
В четыре утра Джулия будит спящего в вагончике малыша Иво, пятилетнего исполнителя роли сына Милены, — и сербская команда во главе с Ангелиной идет войной на итальянскую, заявив, что график построен хрен знает как, что можно было снять эпизод с Иво намного раньше и, с точки зрения профсоюза, никто не имеет права использовать детский труд в такое время суток. Малыш Иво, будто услышав, начинает плакать, потому что устал и не хочет больше сниматься, и нужно применить недюжинную изобретательность, чтобы удержать его на площадке. Ну ладно, как бы там ни было, в шесть часов, после еще одной бесконечной серии «мотор», «начали» и «снято», я нахожу снова слинявшего господь ведает куда Алена, теперь он играет в покер с Вуком и несколькими моряками, и на этот раз в каюте другого судна — проржавевшего насквозь торгового корабля. Ангелина в это самое время ищет Стояна и обнаруживает его спокойно посапывающим в уголке. Мы тащимся пешком к микроавтобусу, припаркованному на другом конце набережной, а все такой же флегматичный Джереми Айронс с еще более одуревшим Джоном-Мордашкой погружаются в свои «мерседесы» — водители приехали за ними на площадку.
Когда одна из роскошных машин проезжает мимо нас, затененное стекло опускается.
— До завтра, Francuzi! — дружески машет нам Джереми Айронс, после чего автомобиль удаляется и исчезает в туче пыли, а за ним — и «мерседес» Джона-Мордашки с закрытыми наглухо окнами.
И все равно это была великая ночь — с настоящими съемками крупнобюджетного фильма, со звездой мирового класса, кроме того, совершенно ясно, что спонсирует картину именно почетный президент Черногории, вздыхаю я. А Ален добавляет: не забудь о брате-кинооператоре.
29
Стоп, стоп, стоп, какой бы она ни получилась, эта первая долгая и пестрая ночь, ее подробности не должны заслонять от нас нашу главную цель: «ХЕДИ ЛАМАРР». Наш проект, фильм Большого Босса, Мирослава, Клеопатры, Цецы и бог знает чей еще, ну и естественно, Francuzi, и — в самом скором времени — почетного президента Черногории с братом-кинооператором. Уверенные в том, что наша жизнь вот-вот изменится, мы пока не понимаем ни куда она повернется, ни что с нами будет, хотя это и есть самое важное, из-за этого в конечном счете мы и прибыли сюда, верно ведь?
Тем более что в Черногории возможно все. Возможно стать актером, сроду им не быв, и играть роль по-английски, в английском ни бельмеса не смысля, возможно стать звездой, вовсе к этому не стремясь, возможно даже снимать фильм по сценарию, который непрерывно меняется, возможно все. Важно только вбить себе это как следует в голову раз и навсегда, а потом… потом ни о чем особенно не раздумывать.
Коробка за коробкой уходит пленка, и это никак не отражается на бюджете, достаточно взглянуть на продюсеров, раскатывающих в своих открытых «мерседесах»: абсолютное спокойствие, солнцезащитные очки «Ray-Ban», сигара во рту, выражение полной удовлетворенности на физиономии… Нет смысла делать вид, будто не понимаешь, в какую копеечку влетит это совместное производство, не понимаешь, что все кому не лень мимоходом набивают себе карманы, не понимаешь, что это кино, это блядское кино, спонсируемое почетным президентом Черногории (одновременно — крупнейшим спекулянтом сигаретами), это кино, достойное как минимум голливудского «Оскара» и каннской «Золотой пальмовой ветви», нужно еще и для того, чтобы отмыть в одном-единственном тазике все грязные деньги страны.