И помимо всего прочего, тут был так называемый главный дом – Рашбрук-хаус, принадлежащий семье Калбон, которая долгие годы переживала трагедию, а сейчас вновь возвращалась к жизни. Молодое поколение превратило поместье в модный глэмпинг с охотничьими домиками, приютившимися вдоль берега реки. Конечно, поначалу народ ворчал, в особенности по поводу полноприводных автомобилей, гонявших по бездорожью в хорошую погоду, но на самом деле туристический тренд обеспечил столь необходимую занятость и экономический всплеск. Дэш Калбон нанимал исключительно местных для ухода за домиками и территорией.
На границе с глэмпингом Лоррейн, владелица деревенского магазина, открыла лавку, в одной части которой продавали колбасы, местные сыры и хлеб на закваске, а в другой – фасоль в банках, таблетки для посудомоечных машин и лотерейные билеты.
Конечно, выиграл и деревенский паб, находящийся в пешей доступности.
Именно туда и направлялась Черри. В «Лебедь». Широкое и приземистое строение под соломенной крышей, с полукруглой лужайкой перед входом, с решетчатыми окнами и массивной дубовой дверью. Стены были выкрашены в кремовый цвет. Черри услышала, как позади паба бурлит река Рашбрук, и повеселела.
Нельзя дважды войти в одну реку… Она вспомнила изречение, которое прочитала в какой-то книге и которое запало ей в душу. Черри знала: ничто в жизни не остается прежним. Ничего нельзя принимать как данность. Но она также научилась не бояться перемен. И подстраиваться под них для своего же блага. Принимать изменения и пользоваться возможностями, которые они приносят.
Однако сегодня Черри вовсе не желала плыть по течению. Ей хотелось вернуться назад. В тот миг вчерашнего дня, когда она ничего не подозревала, была довольной и строила планы на будущее.
Она подняла голову и посмотрела на раскачивающуюся на ветру вывеску. Знакомая картина: одинокий белый лебедь, скользящий вниз по реке. Вывеска никогда не менялась, сколько Черри себя помнила. Было время, когда паб стал чуть ли не ее вторым домом. Когда она здесь работала, Морис, владелец, его жена и все постояльцы были ее второй семьей. Она научилась подсчитывать в уме стоимость нескольких напитков, отшивать непрошеных ухажеров, относиться ко всем одинаково – от хозяина особняка до местного уборщика.
Паб еще не открылся, но Черри знала, что Алан на месте. Она толкнула дверь, и ее сердце сжалось: она не была здесь всего несколько недель, но уже повсюду чувствовался упадок. Пустой паб казался заброшенным и жалким; все нуждалось в хорошей уборке или чистке. На грифельной доске почти все блюда зачеркнуты. Пахло прогорклым маслом для фритюра и затхлым пивом. Несмотря на май, тянуло холодком. Черри попыталась вспомнить, каким жизнерадостным и оживленным было когда-то это заведение. Теперь тут никто не захотел бы задержаться и посидеть подольше.
Черри всматривалась в полумрак. Ни один светильник не горел. Наконец она увидела Алана – вооружившись шваброй и ведром, он мыл пол в лаунж-баре. Какое-то время она наблюдала за ним, пытаясь понять, что случилось. Его поникший вид был достаточно красноречив, и ее охватил страх.
– Привет, – произнесла она, и Алан обернулся.
– О! Не ждал тебя. – Он попытался улыбнуться.
– Понимаю. Я и сама не собиралась приезжать. – Черри поцеловала его в щеку. – Вот небольшая благодарность за все, что ты сделал для мамы. – Она достала мягкий сверток из сумки и протянула ему.
– Не надо было беспокоиться, – сказал он.
– Хотелось повидать тебя. Ты был так добр. Так поддерживал ее.
В последние несколько лет Кэтрин стала слабеть на глазах, и по воскресеньям, если Черри не могла приехать в Рашбрук к матери, Алан относил в Вистерия-хаус кусок ростбифа. Он беседовал с Кэтрин и отчитывался потом перед Черри. Конечно, преподобный Мэтт тоже навещал старушку, но заботиться о прихожанах – это его работа. Алан же был владельцем оживленного паба, однако всегда находил время для визита. И Черри понимала, что никогда не сможет отплатить ему тем же.
Алан ткнул швабру в ведро с мутной водой и вскрыл сверток. Внутри был синий шелковый шейный платок в желтый горошек. Алан всегда носил шейный платок под джемпером. Униформа владельца сельского паба.