*
Последствия губительного прогресса. В 60-х годах всего в сорока километрах от Новосибирска, в хвойном лесу, протекала чистая, бойкая речка Ора. Проще было бы назвать Ору большим ручьём: даже её единственный плёс разливался едва ли на десяток метров. Но в ней было всё: и вкусная вода над мелким каменистым дном с пятнистыми хариусами, и глубокие, метра на три-четыре, омуты, с тёмно-зелёными дюжими окунями, и холмы на берегах со сложными норами сурков-байбаков. Сосновая поросль вдоль Оры кишела бурундуками с игривыми глазками и играла весёлую музыку разных птиц. Недавно мне сообщили, что лес вырубили под дачи и Ора пересохла.
*
Если в России дать полную свободу, то она захлебнётся в своём невежественном, архаическом индивидуализме. Всю свою жизнь наблюдаю одно и то же: дома – чистота и порядок, а в общественных сортирах – вопиющая грязь. Дома – хлебосол и радушное гостеприимство, а на работе – полное отсутствие солидарности: моя хата с краю, ничего не знаю. Так же мы относимся к выборам и другим вопросам государственного обустройства. Соответственно и живём.
*
Дух Истинного Православия в России был утрачен ещё до октябрьской революции, в самом начале века. Революция породила долгие десятилетия угнетения и преследования Веры, а в конце ХХ века расцвела вакханалия полного духовного разврата. Поэтому прежде всего сейчас необходимо было бы большое число усердных, беззаветных духовных подвижников. Есть такая человеческая масть: неуёмные активисты-прохиндеи, баламуты. В советские времена они находили себе приют и пропитание в обкомо-горкомо-райкомовской среде. Как только сгнила партийно-комсомольская кормушка, эта братва стала прорываться на наших глазах в лоно церкви. Для неё церковь – это та же «идеологическая работа», та же бессовестная халява, возможность кормиться бренчанием языком, нисколько не интересуясь произносимым. И они в условиях недостатка пастырей пополнили ряды священнослужителей. Это для современной Православной Церкви – серьёзная проблема.
*
Веление Времени. В противоположность прошлому, лучшие умы отвернулись от сфер духовного и гуманитарного творчества и обратились к созданию сверхтехнологий, сверхтоваров и сверхуслуг. Вслед за выдающимися пионерами на тучные хлеба массового производства и сбыта последовали большие массы образованного населения. Религия, искусство, культура, лишённые прежнего высококачественного интеллектуального обеспечения, деградируют и всё больше обретают свойства товаров и услуг. Они стремительно теряют свой древний смысл и основное предназначение – облагораживающее духовное влияние. Кадровый состав современных российских служителей этих величайших культов ЧЕЛОВЕЧЕСТВА деградирует на всех уровнях. Новоявленные духовные «манагеры» – непосредственные служители религии, искусства и культуры пользуются единственно доступными их уровню рыночными образом мышления, языком, обликом и манерами поведения. Осуществляя кадровую зачистку структур ВЕЛИКИХ КУЛЬТОВ, они бесцеремонно изгоняют из них дряхлеющих жрецов прекрасного, доброго, вечного и преобразуют отрасли духовного воспитания в источники собственного благополучия.
*
Иногда по ночам мне чудится гул и топот – это земля дрожит, когда стада неприрученных, диких рыночных животных в поисках корма (спрос и потребление) мечутся по просторам нашей бедной Новой России.
*
Об откровенном. Древнейший синдром проституции в равной мере присущ женщине и мужчине: они одинаково ревностно используют секс в личных целях в семейной и других сферах жизни. Даже дети интуитивно стремятся «выжать» что-то необходимое из родителей, пользуясь их к себе любовью. В свою очередь, родители порой спекулируют любовью своих детей.
*
Долгая жизнь свидетельствует, что есть много людей (и мужчин, и женщин), для которых секс – это не высшая радость души и тела, не восторженное наслаждение, а просто неизбежный, суровый кровный долг, иногда даже тяжкий.
– Просто семейная обязанность, вообще вещь неинтересная, хлопотливая, но строго неминуемая, подлежащая исполнению, – говорят они.
*
В 60-е годы я постоянно находился в командировках, многократно побывал во всех «зонах» (закрытых городах) Минсредмаша СССР, и особенно часто – в одном большом закрытом городе на северном Урале. Первые годы я останавливался в хорошей местной гостинице, как правило, в двухместных номерах. По достижении определённой должности мне стали предоставлять жильё в отдельном коттедже, забитом импортной мебелью, роскошными коврами и одеялами, штабелями прекрасного постельного белья, хрусталём и прочими предметами роскоши. У старой, очень ветхой четы, жившей на чердаке коттеджа и следившей за чистотой и порядком, я узнал, что этот коттедж был построен для почётных гостей, и в нём останавливались академики Арцимович, Щёлкин, Зельдович и другие «атомные» знаменитости. Я обратил внимание на то, что плата за постой в коттедже была ниже, чем в обычной гостинице. Обратившись по этому поводу за вечерней рюмкой к светлой памяти доктору физматнаук Л.Родину (мы жили в коттедже вдвоём), я услышал от него весьма поучительное пояснение: