Другими управляли подкорковые генетические позывы нашей необузданной воли-волюшки, то есть приступы воровства и разбоя, дремлющие и просыпающиеся в сознании нашего народа в соответствии с таинственным хронологическим ритмом. Эти бесноватые, от простолюдинов до руководителей армии и страны, как лунатики, ощутили загадочный биологический сигнал, означающий конец стадии спячки и приход цикличной фазы смутного времени. Они, распевая песню про удалого Стеньку Разина, привычно вышли на неоднократно хоженые разбойничьи тропы своих предков и приступили к свершению очередного исторического периода повального бандитизма, убийств и захватов чужой собственности.
С приходом к власти комбайнёра и его разношёрстной, бездарной команды симптомы упадка, а затем и катастрофического социального крушения, начали проявляться всё явственней. Все начали понимать, что у руля Великой Российской Державы оказались необразованные, тщеславные, алчные и трусливые мелкие партократы, неспособные спасти смертельно больного колосса. И колосс начал всё стремительней крениться к неминуемому распаду и хаосу. Да и поздно было – все, кто жаждал кризиса власти, открыли свои козыри. Поднялись те, кто отмучился и уцелел в лагерях, кто был несправедливо угнетён или был репрессирован за дело, но выжил и таил злобу. А главное – активизировался весь внешний мир, который судорожно боялся огромной, непредсказуемой советской военной машины с её тысячами танков, самолётов, ракет со всевозможными боеголовками и другими таинственными разработками вроде конвертопланов, межконтинентальных интеллектуальных сверхторпед, новых сахаровских штучек и прочей смертоносной чертовщины.
*
Во времена перестройки всё же была на виду в России личность, столь же беспредельно пошлая, как сам Горбачёв, – его жена.
*
Самая продуктивная пора моей жизни – прикладные исследования, связанные с анализом работы физических устройств или с их совершенствованием. Постижение физических закономерностей в конкретных условиях давало мне настоящее эстетическое наслаждение, особенно тогда, когда параметры реальных конструкций и их математических моделей совпадали. Это очень похоже на ликование души, когда вдохновение создаёт, наконец, точный творческий образ.
Иногда сами условия исследований (например, опыты со вспышками в темноте) создавали и вовсе романтический настрой, способствующий появлению догадки.
*
Встречаются люди, скромность которых – изощрённая форма тщеславия.
*
Где бы я ни пригубил красное вино – в гостях, на банкете, в постели, дома, – мне всегда вспоминается вкус земли при детской игре в «зубари». После нехитрых соревнований-манипуляций с перочинным ножиком в сырую, поросшую травою землю, ручкой этого ножа забивался деревянный клинышек, а проигравший должен был извлечь его зубами, без помощи рук. Вкус настоящего, благородного красного вина отдаёт вкусом сырой матушки-земли.
*
Согласно Священному Писанию измена – это страшный грех. Но герои библии часто впадают в этот грех. А если читать всё остальное: художественную литературу, народные предания, историю, психологию, получается, что измена – это первое, неотъемлемое, непременное свойство брака.
*
Один мой друг, ныне почивший, выразил такое мнение о принуждении "неподдающейся", давно знакомой женщины к интимной близости, то есть, по существу, об изнасиловании:
─ Убёждён, что каждая женщина тайно мечтает об этом, что это – их древнейший инстинкт. Тех из них, кто не может скрыть этих грёз, надо чуять. Поэтому ничего в этом плохого нет, ведь ты исполняешь её же мечту. И никому она никогда не пожалуется, если ты после всего искренне, горько и горячо поплачешь вместе с ней. Между прочим, такой совместный плач – прибавочное наслаждение, уже другого, духовного рода.
*
Из великосветских сплетен золотого XIX века: "Каждому – своё!" – промурлыкал М.Пруст, запивая тонким вином трюфели, сервированные для него и его Свана на животе голой, лежащей перед ним девушки.
*
В России с незапамятных времён порядочные люди сторонились власти. Во власть рвались и будут рваться те, для кого нет ничего святого. Глубоко, истинно верующие во власти – это редкие исторические вспышки.
*
Покаяние. Никогда не забуду о жутком хрусте выстрелянного мною жакана в костях огромного лося. Я явственно услышал этот хруст «внутри» грохота своего выстрела, который сделал в пятнадцати шагах от красивейшего зверя. Стрелял из-за густого молодого ельника, сбоку, точно в лопатку. Как ему было больно! Через год, убив брюхатую самку марала, навсегда бросил охоту.