На самом деле Таня любила учиться. Она никогда не была зубрилой без друзей и в очках с роговой оправой, вряд ли отказалась бы от прогулки ради вечера в окружении учебников, за высоким средним баллом гналась только в старших классах, да и то ради поступления. Но сами попытки сломать зубы о гранит науки не вызывали у неё страданий и желания биться головой об стену, как у многих сначала одноклассников, а затем сокурсников. Учеба отлично помогала отвлечься от ненужных мыслей, да и в ней всё было вполне предсказуемо — делай всё вовремя, включай мозги, и будет тебе счастье.
Анька отчаянно застонала и с глухим стуком опустилась лбом на парту:
— Я ни в жизнь не смогу всё это выучить за две недели. Кто придумал экзамены каждый семестр?
Таня хмыкнула и легонько пихнула подругу кулаком в плечо:
— А ты потрать хоть пару вечеров с учебником, а не с Гломом — может, что-то да останется в черепушке.
Морозова подняла голову и перевела страдальческий взгляд на рыжую:
— Завидуй молча! Сама распугала всех поклонников, а теперь заняться больше нечем. Я, может, будущее свое устраиваю. Я девушка красивая, меня муж должен обеспечивать, а всей этой ерундой пусть другие себе мозги полощут.
Сдержать ехидный смешок не удалось:
— Ты потом маме с папой тоже так говори, уверена, они поддержат.
Морозова вновь застонала и с мученическим выражением лица начала собирать вещи:
— Не трави душу, а? Конспектом лучше поделись, я за этим, — кивок в сторону кафедры, где в потрепанный жизнью портфель собирал бумаги тихий, словно высохший с годами дедушка, который и лекции диктовал так, что ребенок успел бы карандашом зарисовать, — ни хрена записать не успеваю.
Таня вновь усмехнулась и вырвала из цепких рук подруги сумку, из которой та пыталась извлечь тетрадь:
— А ты постарайся не спать на лекции, глядишь, успела бы. Руки-руки! — Она шлепнула подругу по ладошке и отобрала свои вещи назад: — Дам я тебе этот конспект. Но только дома, в универе ты его точно где-нибудь посеешь.
Морозова скривилась и демонстративно зевнула:
— Ну да, ну да. Может, еще расписку черкнуть и место на кладбище на тебя переписать?
— Ты прям настоящая подруга, самым ценным делишься, — хмыкнула Гроттер, а затем вскинула брови, заметив, как ехидно улыбнулась Аня: — Что еще?
— Да по твою душу, судя по всему, пришли.
Рыжая обернулась и заметила замершего в дверях аудитории Ваньку, смешно и как-то нелепо чуть подскакивающего на месте, выглядывая кого-то в толпе. Эта «кто-то» обернулась к всё еще усмехающейся Морозовой и закатила глаза:
— Точно по мою. И сотри эту ухмылку с лица, тебе не идет.
Ванька виновато улыбнулся, когда Таня подошла ближе и, схватив за руку, вытащил из потока студентов ближе к окну. Гроттер не слишком любила чувствовать, словно её тащат на буксире, однако в этот раз решила смириться и промолчать — откровенно говоря, устраивать очередную сцену на потеху дорогим одногруппникам не хотелось, еще старые сплетни утихнуть не успели.
— Я поговорить хотел, — выдохнул Ванька и замолчал, вглядываясь в глаза девушке. Та несколько секунд ждала продолжения, не прерывая эту игру в гляделки, а затем, не выдержав, уточнила:
— Это я поняла. О чем именно?
Валялкин взъерошил свои волосы и, чуть покраснев, всё же сказал:
— О том, что случилось в столовой. И о нашей дружбе.
Таня чуть нахмурилась, вспоминая неприятный эпизод. Пожалуй, отныне разбитая голова с дальнейшим сотрясением мозга войдет в пятерку не самых приятных травм её не слишком насыщенной в плане увечий жизни. Вспоминать об инциденте не хотелось, обсуждать его тем более.
— Давай просто забудем о том, что произошло, хорошо? Я, наконец-то, здесь, жива и здорова.
— Я не хотел, чтобы так вышло, — Ванька, кажется, решил проигнорировать её просьбу о том, чтобы неприятную тему не поднимать. — И пусть это прозвучит некрасиво, но мне будет легче, если ты будешь знать: это не я тебя толкнул, а Бейбарсов. Конечно же, он тоже не специально, просто я думал, ты имеешь право знать.
Гроттер раздраженно качнула головой и отвела взгляд, сжав губы:
— Я же сказала, я хочу просто забыть об этом случае. Зла я не держу: сама виновата, в драку полезла. Ты, Бейбарсов — мне всё равно, честно. Так что давай просто не будем говорить об этом?
— Эй, — Ванька уже куда спокойнее и теплее улыбнулся и, коснувшись ладонью щеки девушки, заставил посмотреть себе в глаза, — я всё понял, проехали. Надеюсь, этот никак не повлияет на твоё предложение о дружбе?
Таня вновь спустила парню с рук этот слишком уж интимный и собственнический жест, решив для себя, что это в последний раз. Вместо этого она справилась с тем, чтобы изобразить на лице подобие приветливой улыбки:
— Я своих слов назад не беру, так что и с этим можешь быть спокоен. Друзья.
***
Остаток дня прошел довольно спокойно, хотя Таня всё время чувствовала на себе сочувствующие и оценивающие взгляды. История про её маленький любовный треугольник всё же просочилась в массы, а последний скандал подогрел интерес публики, хотя, казалось бы, куда еще? Несколько раз она смущенно и раздраженно опускала взгляд и встряхивала головой, укрывая полыхающее лицо в волосах, когда одногруппники замолкали, стоило подойти ближе. Но куда хуже было, когда особо любопытствующие личности пытались завязать с ней разговор, чтобы вытянуть новые подробности.
Дуся — девушка, обожавшая сладости и славившаяся своей почти детской, а потому нередко смущающей прямотой — с улыбкой обернулась, когда Таня опустилась за парту позади неё:
— Тань, а ты сегодня пойдешь обедать в столовую?
Рыжая почувствовала, как кровь приливает к щекам, и даже не захотела представлять, с какой скоростью изменился цвет её лица:
— Не знаю еще, я пока не особо голодна, — с голосом, впрочем, почти удалось справится, так что, если не вслушиваться и не анализировать каждый звук, то прозвучали эти слова вполне спокойно и равнодушно.
Подруга Дуси Вера, упрямо требовавшая, чтобы ударение в её имени ставили на последний слог, развернулась всем корпусом:
— Так ты и правда жила вместе с тем красавчиком Бейбарсовым и одновременно встречалась с другим?
Смущение моментально уступило место раздражению, чему Таня была несказанно благодарна. Она перевела взгляд на местную сплетницу, которая упорно напоминала ей паука, который плетет паутину, а после ловит несчастных жертв, чтобы сначала помучить их, а затем сожрать. Сидит в центре и дергает ниточки, проверяя целостность своей сети и улавливая малейшие изменения.
Прежде общение Тани с этими девушками не переходило грани «однокурсники» и ограничивалось вполне стандартными темами вроде «Какой сейчас предмет?», «В какой аудитории?», «Что задали?». И сейчас она не строила иллюзий насчет внезапного интереса к её персоне. Но если с Дусей можно было говорить спокойно — та, если и умудрялась сболтнуть что-то лишнее, то вряд ли специально, то Вера рыжую откровенно раздражала.
— Да, — неожиданно честно как для себя, так и слушателей хмыкнула Гроттер, а затем, позволив себе ехидно усмехнуться, добавила: — но сплю-то я не с ними.
Подружки-сплетницы охнули и выпучили глаза, а Таня, подхватив сумку, отсела за другую парту. Может, она и сболтнула глупость, но её репутацию уже вряд ли что-то испортит еще сильнее. А если и испортит, не плевать ли?
Впрочем, подобные разговоры были скорее исключением из правил. У большинства хватало либо такта, либо скромности не спрашивать её о подробностях личной жизни. А на поворачивающиеся в её сторону головы и резко отводящиеся взгляды, стоило взглянуть прямо в глаза, можно было стараться не обращать внимания.
В этом нелегком деле ей отлично помогала Морозова, когда оказывалась рядом на перемене или когда у них были общие пары. Она без умолку болтала про Гломова, вслух рассуждала, заслужил ли он такое счастье, а после, хихикая, посвящала в такие подробности, что Таня начала опасаться, что ей вскоре начнут сниться кошмары. Но благодаря всему этому легко было чувствовать, что жизнь продолжается и вертится не только вокруг её идиотской истории.