Пауза длилась недолго. Бейбарсов резко развернул девушку к себе, заставляя выпрямиться, вжался всем телом, так что от его эрекции, притиснутой к животу, стало едва ли не больно, и неожиданно медленно провел языком по её губам. Таня подалась вперед, стремясь сделать поцелуй более ощутимым, когда ей выдохнули в рот:
— Ложись.
Она в недоумении огляделась вокруг. Кафель, кафель, кафель… Маленькое полотенце возле ванны, на которое ступают ногами, но его явно не хватит и для одного…
— Ложись, — уже чуть грубее рыкнул Глеб, прежде чем прикусить её губу. Страдая от собственной неудовлетворенности и испытывая смутный интерес, Таня опустилась на пол, оказавшийся неожиданно теплым. Надо же, не замечала прежде, что у Глеба подогрев полов.
Бейбарсов опустился возле неё на колени и, схватив за лодыжки, закинул их себе на плечи.
— Что ты?.. — договорить Гроттер не успела. Мужчина резко вошел в неё, вырвав не стон — вскрик от неожиданной глубины.
На миг его взгляд стал едва ли не испуганным, когда он спрашивал:
— Больно?
Таня подогнула стопы друг к другу, цепляясь ими за шею брюнета, и пододвинулась еще ближе, хотя и прежде это казалось невозможным. Чёрт, его яйца так плотно вжались в её задницу, а член проник так глубоко, что дышать казалось просто невозможным, потому, используя чуть ли не последний воздух в легких, девушка выдохнула:
— Ещё.
Повторять не требовалось. Глеб медленно отстранился, заставляя едва не выть от того, что внутри было слишком много места, а затем вновь резко придвинулся, вызвав едва ли не искры из глаз от удовольствия. Раз за разом повторялась медленная пытка, сменяющаяся ощущением наполненности и восторга.
А затем Бейбарсов вновь вошел до основания, но движения не возобновились. Вместо этого он мягко нажал на ноги, протянутые вдоль его груди, нагибаясь всё ниже в девушке, словно испытывая её гибкость. Таня вскрикнула, не зная, от чего именно: от мощи внутри неё или слабой боли в мышцах, когда он остановился, затем чуть подтянулся, едва ощутимо освобождая её, и спросил:
— Пойдешь со мной на свидание?
Гроттер недоуменно взглянула на него, сбитая с толку, когда её резко опустошили и наполнили, вырвав изо рта:
— Да!
Глеб наклонился к её груди и, прежде чем обхватить губами сосок, вновь заговорил:
— Ты любишь меня?
Зубы мягко, но ощутимо сомкнулись на соске, а член внутри вновь выбил признание:
— Да!
Бейбарсов отстранился, вглядываясь в зеленые глаза, и задал третий вопрос, в блаженстве разглядывая разметавшиеся по белому кафелю рыжие волосы, покрасневшие щеки, тонкие ключицы под еще более тонкой кожей:
— Ты моя?
— Да!
Он толкнулся вновь, прежде чем нагнуться еще сильнее, вдавившись в неё всем телом, и почти потребовал:
— Повтори!
— Я твоя, я только твоя! — вскрикнула Таня, обхватывая его рукой поперек спины, оставляя ярко-розовые полосы от ногтей, когда, словно сорвавшись с цепи, Глеб начал двигаться в безумном темпе, выцеловывая её губы, скулы и веки.
***
— Да, я хотел настоящее свидание, — кивнул Бейбарсов, игнорируя смущенный взгляд Тани, когда они подъехали на такси к самому известному в городе французскому ресторану. Гроттер как-то не вовремя подумала, что одета недостаточно стильно и дорого, когда им распахнули двери, пропуская вовнутрь. Таня неловко позволила стащить с себя обычную дутую куртку, которая ей прежде так нравилась, и проследила, как ей нашлось место среди шикарных шуб из норок и соболей.
— Готова? — Глеб замер позади неё, положив руки на плечи, когда девушка критично осматривала своё скромное платье. Нет, платье было отличным, но, судя по верхней одежде присутствующих в ресторане женщин, она явно будет самой скромной. — Отлично выглядишь, — мужчина едва ощутимо коснулся губами её плеча, подбадривая, а перед глазами невольно вспыхнули картинки, которые Таня видела не более двух часов назад в другом зеркале. Девушка вспыхнула от смущения и, в некоторой степени, от злости — ему стоило сказать, куда они едут, может, она собиралась бы более внимательно: одолжила бы у Аньки платье, нанесла чуть больше макияжа, обула, в конце концов, туфли…
— Ты прекрасна, — словно читая её мысли, прошептал Глеб и зарылся носом в волосы — единственное, чем до этого момента могла гордиться Таня, — и ты красивее любой из присутствующих здесь дам, не волнуйся.
Пришлось если не согласиться, то смириться. В конце концов, она пришла на свидание с любимым человеком, который ценит её такой, какая она есть — так важно ли мнение окружающих? В любом случае, даже подари ей Глеб по такому поводу украшения, она не надела бы. Хватит с него и тех комплектов белья, которые он видел в примерочной, но не знал, который из них на ней сегодня…
— Я в порядке, — Таня мягко и успокаивающе улыбнулась, хотя нервничала здесь, пожалуй, она одна, и позволила Бейбарсову потянуть её вглубь ресторана мимо коридора из зеркал.
Они оказались в шикарном помещении. Раньше Таня думала, что дорогие рестораны типичны: позолоченные зеркала, позолоченные огромные люстры, блестящие хрусталем, множество столиков под белоснежными скатертями. Везде блеск, золото, свет, богатство… Здесь было иначе. Столиков и правда было множество, но все они были отделены друг от друга холщовыми полотнами, казавшимися легкими и воздушными, но создающими отличную завесу. Вместо скатертей на столах были всё те же холщовые полотна, только на пару тонов темнее по оттенку. Свет был притушен, вместо люстр на потолке обнаружились обыкновенные лампочки, окруженные прозрачными круглыми сферами — но не такими, как во многих государственных учреждениях, сохранивших ремонт с советских времен. Эти висели на разной высоте, удерживаемые, казалось бы, почти незаметными железными изогнутыми шнурами. Стены были покрыты серой штукатуркой, и создавалось впечатление, словно неопытные рабочие стремились окончить ремонт поскорее, однако и в этом был свой собственный шарм. И на всех стенах были картины. Не знаменитых художников, а явно современных, не боявшихся выделиться, стремиться к чему-то своему. От пары картин Таня стыдливо отвела глаза, но посетители, сидевшие прямо возле них, не спешили последовать её манере поведения.
Все эти картины так выбивались из общей задумки интерьера, что Таня не могла прекратить глазеть на них, едва ли не приоткрывая рот от удивления. Глеб приобнял её за талию, мягко направляя к нужному столику, и на ходу объяснял:
— Все они, — кивок на картины, — на продажу. Здесь выставляются молодые талантливые художники и многие из них впоследствии становятся знамениты.
— А ты выставлял здесь свои? — не смогла не поинтересоваться Таня.
— Только инкогнито, — усмехнулся Бейбарсов, а затем, прижавшись губами к уху, совсем уж доверительно сообщил: — самый большой успех вызвала картина с девушкой в парке, читающей книгу. За неё даже торги велись…
Гроттер отчаянно покраснела и, не сдержавшись, легонько толкнула парня локтем под ребра:
— Так ты на мне еще и зарабатываешь?
Глеб соблазнительно улыбнулся и, едва касаясь её губ, произнес:
— Рисование сводит меня с ума… Как и ты.
Рыжая почувствовала, что еще щеки вскоре обгонят в яркости её же волосы. К счастью, они уже добрались до их столика, и Глеб пододвинул под ней стул, помогая сесть. Возникший словно из-под земли официант подсунул два меню, но большинство названий блюд оказались Тане незнакомы. Да и было их здесь, в отличие от обычных кафе, всего ничего: пять салатов, три супа, шесть горячих блюд, три десерта… Винную карту положили только Бейбарсову, но тут девушка и не спорила: вряд ли хоть одно название скажет ей хоть что-то. Окончательно смирившись со своим положением, она отложила тоненькую папочку в сторону и призналась: