— Танюх, я вот что хотел спросить. Тебе самой-то Ванька нравится?
Таня второй раз за утро едва не поперхнулась. Одно дело обсуждать парней с Морозовой, которая и лучшая подруга, и личный психолог, и незаменимый пинок под одно место, если надо. Но обсуждать такое с другим парнем казалось странным. Впрочем, он-то доверился ей по поводу Лотковой, так что, возможно, стоило попробовать.
— Он, вроде, неплохой. Но я не знаю его достаточно, чтобы говорить что-то. Вроде милый, вроде дружелюбный, улыбка красивая… — Таня одернула себя, чувствуя, что увлеклась. — Я бы, может, и попробовала что-то, но не сейчас. Пока что он для меня чужой человек, врать не буду.
Ягун посмотрел на свою подругу настолько серьезно, что та поёжилась:
— Я просто прошу тебя: если вдруг у вас что-то получиться, не разбивай ему сердце.
— Я постараюсь, — так же серьёзно кивнула она.
Пару секунд лицо Ягуна сохраняло всё то же серьезное выражение лица, а потом он вдруг расплылся в улыбке и, наконец-то, расслабился:
— Так что вчера делала?
— Да… — Таня едва не начала рассказывать про незнакомого художника, но вдруг поняла: не стоит. Только что Баб-Ягун просил не разбивать сердце его другу, а она едва не рассказала о парне, от встречи с которым едва не потеряла голову, — ничего особенного. Лучше расскажи, как там у вас с Лотковой, — перевела она тему в безопасное русло.
— Вчера впервые гуляли. Я пригласил её запустить китайские фонарики. Кажется, этим я не сильно удивил, но она всё-таки согласилась. И мы даже прогулялись по парку. Сегодня у неё какие-то планы, но в понедельник я пообещал сводить её в кино, — Ягун был удивительно немногословен, но доволен как слон. Еще бы: то Катя на него вообще внимания не обращает, а то вдруг соглашается ходить с ним на свидания. Таня слабо улыбнулась: оказывается, она была еще ближе к правде, чем предполагала. Лед тронулся.
— Только не торопи события, хорошо? А то своим напором испугаешь, — глядя на ухажеров Кати, Таня четко поняла, что та боится, когда её слишком быстро пытаются сделать своей девушкой.
Телефон Ягуна слабо пискнул. Он взглянул на экран, вздохнул и поднялся с кресла:
— Это закончилось быстрее, чем я ожидал. Таки расстались. Пошел успокаивать этого горе-любовничка. Увидимся завтра, сегодня к вечеру я вряд ли буду в состоянии говорить что-то внятное, — парень театрально издал полный отчаяния вздох и направился к двери: — Не унывай, Танюх!
— Не перепей, Ягух, — криво усмехнулась Гроттер.
========== Глава 4. Лучше бы обдолбанный рокер ==========
Утро перед парами начиналось как обычно: Гроттер курила в стороне, кутаясь в кожаную куртку, а Морозова уже заканчивала свой ежедневный обход и вскоре должна была присоединиться к подруге. Ягун был тут же, правда, одну из традиций он нарушил: спрашивать, где Катя не пришлось — она стояла рядом, улыбаясь своим мыслям. Её поклонники, видя руку девушки в чужой, сторонились и близко не подходили. Таня наблюдала за ними почти с восторгом: Ягун старался не торопить события, но Лоткова сама взяла его за руку, словно говоря окружающим: «Я занята, у меня есть парень, так что истекайте слюнями молча».
— Вас можно поздравить, голубки? Чего там, пуха, пера, всех благ? — Анька замечала такие перемены в отношениях на раз. Могла глянуть на внешне счастливую парочку и, скривив нос, протянуть: «Вот дура, он же изменяет тебе, а ты смотришь собачьими глазами». Или наоборот: парень и девушка ругаются, кричат, машут руками в попытках доказать что-то друг другу, а Морозова смотрит и умиляется — она-то видит, что у этих всё будет хорошо. Хотя, возможно, роль играло и то, что Анька умудрялась быть в курсе всех местных сплетен даже о тех людях, которых в глаза не видела. — А это еще кто? — на миг она стала похожа на японскую девочку из аниме: глаза стали огромными, ротик приоткрылся, а цветными волосами играется ветер.
Из белого мерседеса вышел незнакомый художник. Небрежно захлопнул дверь, пикнул сигнализацией и оглядел площадку перед входом, почти сразу наткнувшись глазами на Таню. Заметить её было легко — яркие рыжие волосы делали отличной мишенью. Сама девушка замерла, не веря своим глазам.
— Дыши, Гротти, — словно издалека донесся голос Ани. И Таня торопливо вздохнула, отгоняя наваждение. Подруга куда-то отскочила, а спустя пару минут вернулась, торопливо шепча на ухо Гроттер: — Глеб Бейбарсов, третий курс, юрист. Богатый. Папочка живет где-то за рубежом, конкретно где никто не знает. Снимает квартиру. Девушки нет, говорят, дольше недели ни с кем не встречался. Любит клубы и машины.
Таня молча наблюдала, как парня обступили друзья, радостно бросающиеся обнимать и хлопать по плечу, и девушки, одна красивее другой, откровенно строящие глазки и старающиеся привлечь к себе внимание. Гроттер чуть скривила губы, чувствуя, как наползает разочарование: незнакомый художник, рисующий её в парке, казался куда романтичнее и таинственнее, чем эта звезда университета, сыночек богатого папочки, прожигающий жизнь и деньги.
— И рисовать, — тихо добавила она, наблюдая за встречей. Почему она не видела его раньше?
— Ты знаешь его? — охнула Анька, переводя взгляд на подругу. Лоткова рядом тоже с восхищением рассматривала Бейбарсова, но продолжала крепко сжимать руку Ягуна. А эта имела бы шансы: она была втрое красивее любой из стоящих вокруг мерседеса девчонок.
— Сложно сказать, — Таня пожала плечами. С одной стороны, они общались, хотя и не долго. С другой, так и не познакомились. В этот миг уже знакомый художник поднял взгляд, вновь нашел в толпе рыжее пятно и, выскользнув из круга друзей, направился к их маленькой компании. Девушка поспешно отвернулась: — Не хочу сейчас с ним говорить. Встретимся позже, — прошептала она на ухе Морозовой и поспешила в здание. «Ох, потом мне придется ответить миллиона на три вопросов…» — простонал внутренний голос.
Бейбарсов замер в толпе, глядя, как удаляется его натурщица. Теперь можно было не спешить: он знал, где она учится.
***
Гроттер вяло отбивалась от расспросов Ани и дула на горячий зеленый чай. Морозова, уверенная, что подруга что-то скрывает, продолжала допрос, хотя всё, что знала, Таня уже рассказала. Думать о Бейбарсове не хотелось: лучше бы он оказался даже тем рокером-неудачником, каким она его представила в парке, чем вот таким героем дешевых дамских романчиков и мечтательных девочек-подростков. Видеться с ним тоже не хотелось: слишком уж часто её сердце пропускало удары в прошлый раз, слишком слабо удавалось контролировать собственные эмоции. Это было трусливо, но Таня даже выглядывала из аудитории, прежде чем выйти, проверяя на отсутствие всяких там Бейбарсовых. Еще и фамилия идиотская какая: Бейбарсов!
Но труднее всего было признаться самой себе, что внутри всё же немного обидно: он не искал её, хотя утром явно собирался подойти. Женское самолюбие поспешило надуть губы и объявить его еще большим козлом, чем он мог оказаться на самом деле. Таня пыталась успокоить эту часть себя: в конце-то концов, они виделись лишь раз! Ну, нарисовал её незнакомец в парке, и что с того? Это в фильмах такие ситуации — начало прекрасной любви. В жестокой реальности у этого художника еще полсотни таких же натурщиц, готовых едва ли не раздеться, чтобы он их заметил.
— Привет. Не помешаю? — Таня вздрогнула и обернулась. За её спиной стоял Ванька и лучезарно улыбался. В груди вновь стало предательски тепло, и Гроттер, невольно улыбаясь в ответ, кивнула на стул рядом. Морозова, прищурив хитрые глаза, внимательно и со странным выражением наблюдала за происходящим. Таня некстати вспомнила, что о разрыве Валялкина с Зализиной рассказать лучшей подруге забыла.
— Присаживайся, конечно.
Аня, которой наблюдение со стороны уже порядком надоело, решила всё же вмешаться:
— Ну, привет. Я так понимаю, ты Ваня. Я Аня, ну очень приятно, — Ванька добродушно подарил улыбку и Морозовой и уверил, что тоже весьма рад знакомству. Баб-Ягун рассказывал о замечательной соседке Тани. Внутри Гроттер рвала на себе волосы — с Анькой трюк с дружелюбием не пройдет, лучше бы просто представился и на этом остановился. — И с чем пожаловал?