— Гэбриэл, где ты? Гэбриэл!
— Лоран… — мальчик сунул перстень в карман и изо всех сил побежал в ту сторону, откуда доносился зов сестры.
В этот момент картина сменилась, унося наблюдателя в еще более глубокие чертоги его разума. Крупинка за крупинкой, видение за видением, он собирал знания, которые приоткрывали таинственный полог, скрывающий его прошлое. И теперь взирая на себя с высоты, он испытывал смешанные чувства удовлетворения и страха, разливающиеся по душе.
В небольшой комнате, пододвинув к двери бельевой шкаф, сидел тот же мальчик, только повзрослевший на пару лет. Обхватив голову руками, он распластался на полу, пытаясь успокоиться.
— Гэбриэл, открой дверь, Гэбриэл, — раздавался женский голос за дверью.
— Уходите, я не желаю Вас видеть, — прокричал он, не поднимая головы.
— Гэбриэл, они могут тебе помочь.
— Я не сумасшедший и не больной, оставьте меня в покое.
— Сынок…
— Довольно, убирайтесь отсюда.
Но крики и уговоры никак не прекращались, грозя обернуться новым сумасшествием. Тогда юноша, не выдержав этого напряжения, вытянул из-под кровати собранный им ранее узелок с вещами и, со скрипом отворив окно, вылез на улицу.
Дуновение прохладного ветра, трепавшего каштановые пряди, отрезвили рассудок, и, ухватившись за ветку огромного дуба, нависшего над домом, юноша спустился вниз.
Вот уже несколько лет к ряду, с того злополучного момента в лесу, его неизменно посещали видения, которые настолько граничили с реальностью и возникали так спонтанно, что не ускользнули от посторонних глаз, обеспокоив семью, друзей и других обитателей деревни. Вскоре юношу начали считать одержимым или душевнобольным, — потянулись длинные вереницы врачей, травников и исповедников, обещавших ему освобождение от видений, но все было бесполезно. Они не отступали, превращаясь в настоящее проклятие, с каждым днем становясь все реальнее. Поэтому, спасаясь от постоянных кровопусканий и ритуалов изгнания, он убежал из дома, пустившись в долгие странствия.
Покинув туманные просторы Трансильвании, он побывал в Будапеште, Берлине, Праге и Вене, нанимаясь вольным рабочим к ремесленникам и крестьянам, дававшим в обмен за помощь кров и еду, но нигде не задерживался подолгу, опасаясь того, что кто-то узнает про его видения, пока, наконец, судьба не занесла его в Рим.
В попытках найти себе пристанище юноша обошел почти все лавки и мастерские, но город, издревле служивший не только религиозным центром, но и своеобразным торговым коридором, соединяющим Европу и Азию, был переполнен такими же искателями, как и он. Не нашлось ему места ни в кузнице, ни в пекарне, ни на почтовой станции, но, оказавшись там, юноша решил набросать несколько строк своей матери.
В этот момент очередное видение перенесло его в объятия далекого прошлого. Перед глазами пронеслась кровавая битва на Косовом поле; разговор, последовавший за ней; долгий путь по просторам Трансильвании; и, наконец, сцена в великом чертоге, завершившаяся изгнанием. Но в этот раз все было иначе: юноша больше не был сторонним наблюдателем, испытывающим схожие с персонажами сна чувства, он был непосредственным участником этих событий, вселившись в тело одного из них. Ярость, сострадание, раскаяние умножились десятикратно, обрушившись на голову молодого человека. Судорожно сжав в руке клочок бумаги, он выскочил на улицу и побежал, не разбирая дороги, сбивая с ног прохожих, не успевших пропустить его, пока не наткнулся на старую церковь.
На фасаде здания сияло огромное распятие, проработанное до малейших деталей; кровля была обшита сусальным золотом, что заставляло купола гореть при солнечном свете. Массивные стены покрывала белая известь, которая кое-где отслаивалась, обнажая кирпичную кладку. Воззрившись на распятие с видом человека, потерявшего надежду, юноша зашел внутрь, глубоко вдыхая запах воска и ладана, окутывающего помещение. Проследовав сквозь стройные ряды деревянных скамеек, Гэбриэл остановился у самого алтаря, молитвенно сложив руки.
— Что ты хочешь от меня? — едва ли не вскричал он, подняв взгляд на Творца, взиравшего на него со своего молчаливого пьедестала. — Столько лет ты посылаешь мне эти видения, смысла которых я не понимаю, зачем, Боже? Они подобно тени преследуют меня, проникают в сознание и путают мысли. Порой мне начинает казаться, что я уже не могу отличить реальность от выдумки. Помоги, умоляю. Освободи меня от этих видений, Господи, и клянусь, навек я стану твоим рабом. Помоги…
Едва он успел закончить говорить, как острая боль пронзила все тело, голова начала кружиться от приторного запаха ладана — и юноша рухнул на каменный пол, потеряв сознание. Пришел в себя он в маленькой келье несколько часов спустя при свете одинокой свечи. Все убранство комнаты составляла небольшая кровать, столик из дерева грубой работы да деревянное распятие на стене. Около кровати сидел молодой человек, облаченный в монашескую рясу. Не замечая того, что незнакомец, найденный на пороге церкви, пришел в сознание, он погрузился в чтение древнего фолианта, написанного на латинском языке.
Протерев глаза, юноша проговорил:
— Что случилось? Где я?
— Ты в монастыре Сант-Онофрио-аль-Джаниколо, — коротко ответил монах.
— Как я тут оказался?
— Тебя нашли на полу на пороге у алтаря и принесли сюда, а вот что было до этого, сказать не могу. У тебя есть родственники, которых мы могли бы оповестить о случившемся? — продолжил он, почти не отрываясь от увесистого тома.
— Родственники? — в замешательстве повторил юноша, будто не понимая, о чем ему говорят.
Растерянность и испуг отразились в его взгляде, потому что, как ни силился, он не мог вспомнить ни минуты из своей прошлой жизни, будто чья-то злая рука стерла ему память, лишив прошлого. Он не помнил, откуда он, как оказался в этом монастыре, есть ли у него родственники, будто вся жизнь началась с чистого листа.
Видя замешательство своего собеседника, облаченный в рясу юноша продолжил:
— Меня зовут Карл, я состою послушником при монастыре, а кто ты?
— Не помню… не помню даже, как пришел сюда, — после нескольких минут размышлений ответил юноша.
Услышав это, монашек, явно заинтересовавшись происходящим, закрыл книгу и, повернувшись к собеседнику, продолжил:
— При тебе нашли эти вещи и записку, — послушник выложил на стол смятый клочок бумаги, небольшой нож и старинный перстень. — Может, это поможет освежить твои воспоминания? В письме говорится о том, что имя отправителя Гэбриэл, может, это ты?
Юноша поспешно схватил лист бумаги и прочел несколько строк, которые не несли в себе никакой информации, кроме того, что некто, написавший его, извинялся перед женщиной потому, что покинул ее. Не было ни адреса, ни каких-либо еще намеков на его происхождение. Отбросив лист в сторону, юноша взял кольцо, но при виде блестящей поверхности с золотой филигранью, ни одно воспоминание не ожило в его памяти. Раздраженно отбросив перстень в сторону, он повалился на кровать, закрывая лицо руками.
— Это ничего. Нам не известны божественные намерения, может, ты послан сюда для богоугодного дела! Как бы то ни было, до приезда кардинала ты можешь остаться тут, а он уж определит, что с тобой делать. Может, к тому времени и память твоя восстановится.
В этот момент небольшая встряска будто бы оттеснила образ послушника вдаль, постепенно растворив в темноте. Казалось, он возвращался из двух реальностей, в которых только что пребывал его разум в еще одну, в ту, которая являлась его последним пристанищем. Открыв глаза, он увидел уже повзрослевшего Карла, облаченного в запачканную в пути рясу, обратившего на него все внимание.
— Гэбриэл, вставай, теперь твоя очередь дежурить, — проговорил послушник, бросив дорожную сумку себе в изголовье, обустраивая спальное место.