— Хитрый ход: он использовал морскую блокаду южных штатов, зная, что европейским мануфактурам неоткуда будет взять хлопок, и, когда из-за дефицита цены на него взлетели до заоблачных высот, продал всё. Теперь понятно, откуда вся эта роскошь, — с ухмылкой проговорила она, продолжив листать учетную книгу.
Даже беглого ознакомления с документами хватило для заключения о том, что Дракула простирал свои интересы практически на все направления экономики, являясь держателем облигаций и акционером многих торговых, промышленных и финансовых структур, что давало ему контроль едва ли не над всеми политическими и социальными механизмами.
«Пока мы тратим все свои ресурсы на то, чтобы отыскать его, он спокойно преумножает свой капитал, будто до нас ему нет никакого дела…»
С некоторым разочарованием отложив документы в сторону, Анна продолжила изучать бумаги, но так и не нашла ни единого упоминания о загадочной особе.
— Будто ее вовсе не существовало, — прошептала она, с раздражением отбросив книги в сторону.
— Что-то ищешь? — раздался голос за ее спиной.
Анна, за это время привыкшая к своему одиночеству, вздрогнула не столько от страха, сколько от неожиданности, поспешно закрывая книги. Мужчина, бросив беглый взгляд на кожаные корешки, слегка улыбнулся, но сохранил молчание, выжидая ответа.
— Чем обязана этому визиту? Мне уже показалось, что за этот месяц Вы забыли о моем присутствии. К чему тогда держать меня здесь? — занимая оборонительную позицию, проговорила девушка.
— Исходя из этого упрека, я могу сделать вывод о том, что Вам не хватало моего общества… — не менее церемонно заключил он.
Сказать по правде, Дракула попал в точку: за целый месяц он был первым, кто решил с ней заговорить. Звук его голоса сам по себе был подарком после стольких дней молчания, одиночества и неизвестности, к тому же, это была прекрасная возможность узнать о том, что вампир собирается с ней делать.
— Я так и не получила ответ на свой вопрос…
— Как и я на свой. Полноте, Анна, тебе прекрасно известно, что мне не составит труда это узнать. Давай не будем тратить время на препирательство?
Какое-то время они стояли в молчании, оценивая друг друга испытующими взглядами, но потом, не выдержав этого напряжения, девушка проговорила:
— Кто такая Катарина?
Анна почти сразу пожалела, что задала этот вопрос, увидев молнии, которые запылали в глазах вампира при упоминании этого имени, но злость быстро угасла, превратившись в непроницаемую маску. Дракула присел на французскую софу, некоторое время раздумывая о том, стоит ли посвящать принцессу в такие подробности, после чего жестом пригласил ее присоединиться к нему. Девушка, не на секунду не упуская его из вида, села напротив, готовясь к долгому рассказу.
— Катарина была дочерью старосты из гильдии ткачей в Брашове. Мы познакомились на лесной дороге во время военной вылазки против турок в те времена, когда я был господарем Валахии и Трансильвании. Она была совсем еще девчонкой, моложе, чем ты сейчас. Высокая, стройная, с золотыми волосами…
— Это ее прядь я нашла в тайнике? — перебила Анна, желавшая подтвердить свою догадку.
Короткий кивок стал ей ответом, после чего Дракула продолжил:
— Сейчас это кажется лишь воспоминанием, тенью прошлого, но тогда я был уверен в том, что это была любовь с первого взгляда. Я как мальчишка отдался этому чувству, презрев все правила, принятые в обществе. Сама по себе эта неравная связь была недопустима, а учитывая то, что я несколько раз посылал в Ватикан прошение о расторжении брака, она еще и черным пятном ложилась на репутацию всей семьи. Как ты понимаешь, мой отец не мог с этим смириться.
— Об этом нет ни одного упоминания в семейных летописях… — проговорила девушка, повернувшись к окну, чтобы избежать встречи их взглядов.
— Еще бы. Валерий сделал так, чтобы в веках не сохранилось и упоминания о ней, но это было отнюдь не единственным его поступком, — сжимая кулаки, прохрипел он. — Однажды во время охоты ко мне прискакал гонец с донесением. В нем говорилось о том, что разъяренная толпа привязала беременную к тому времени Катарину к позорному столбу на деревенской площади и насмерть забила ее камнями. Когда я приехал туда — увидел лишь изуродованное тело да отстриженные волосы рядом, но самым ужасным было то, что эту расправу учинили по прямому приказу моего отца. В тот день я навсегда похоронил все человеческое, что было во мне. Всю свою жизнь потратив на то, чтобы добиться процветания семьи, пытаясь отстоять независимость этих земель, я в ответ получил удар в спину от самого близкого мне человека. Предательство, простить которое невозможно: он убил не только Катарину, но и моего ребенка в ее чреве, а жители деревни ему в этом помогли. Тогда я поклялся, что отомщу, — при этих словах он подошел к окну, повернувшись спиной к девушке.
Анна видела, как солнечные лучи падали на его силуэт, окутывая вампира полупрозрачным дымом, по всей видимости, причинявшим ему боль, но, будто не замечая этого, а может, и сознательно так поступая, он продолжил, не скрывая горечи в голосе:
— Приехав в деревню, мы предали смерти всех повинных в этом преступлении: я начал с детей, заставляя родителей смотреть на их смерть и мучиться так же, как мучился я, а потом… а потом я сделал тоже самое и с ними, оставив тела под солнечными лучами в назидание остальным.
— Это бесчеловечно…
— Бесчеловечно? Бесчеловечно убивать своего нерождённого внука! — срывая портьеру с окна, прокричал он, повернувшись к ней.
В этот момент Анна вскрикнула от ужаса, увидев обугленную плоть на его лице, которая быстро затягивалась, оставляя ставшее уже привычным лицо.
— Но четко понимая, что селяне были лишь палачами, получившими золото от моего отца, я решил отомстить и ему. На обратной дороге мне встретился Ван Хелсинг, возомнивший себя божественным мстителем. Еще одно предательство: мой друг, мой брат, которого я не раз спасал, рискуя жизнью, встал на защиту обездоленных. Как всегда не пытаясь разобраться в том, что происходит, своим мечом он оборвал мою человеческую жизнь, пав от руки моего родителя в тот же день.
— Ван Хелсинг? — с изумлением спросила она, будто не веря своим ушам. — Но как такое возможно?
— Неисповедимы пути Господни. Я бы и сам хотел получить ответ на этот вопрос.
— Это не оправдывает того, что ты сотворил…
— А я и не ищу себе оправдание. Ты тоже убила всех моих невест, потомство… но я не вижу сожаления в твоих глазах. Ты не задумывалась о том, кем они были в земной жизни? Достойны ли были той участи, что их постигла? Почему стали такими? У каждого поступка есть свои причины. Мы не рождаемся такими — это жизнь меняет нас или высшие силы, как угодно… Впрочем, сейчас не об этом…
— Но как ты стал таким? Почему?
Этот вопрос вызвал лишь горькую усмешку на его лице. Посидев какое-то время в задумчивости, Дракула продолжил:
— В момент смерти я поклялся, что моя душа не будет знать покоя, пока все виновные не понесут наказания за содеянное. Но вот, что было дальше, я сказать не могу: помню голос, предлагавший мне сделку, помню боль перевоплощения, помню, как очнулся лежа в гробу…
— Почему ты согласился на эту сделку?
— Когда впереди неизвестность и адские муки, вечная жизнь кажется неплохой альтернативой, — с долей иронии проговорил он. — Но поверь, я не знал той цены, которую придется заплатить за бессмертие. Очнувшись, я испытал страх, которого не знал прежде. Будто в тумане прошел по двору, сопровождаемый изумленными взглядами обитателей замка. Но страшнее всего было то, что я слышал биение сердца каждого из них, слышал, как кровь бежит по их венам, и этот звук сводил с ума. Жажда крови стала нестерпимой, сжигая изнутри, превращаясь в наваждение, в единственную цель, которую видишь перед собой. Не зная тогда природы этого желания, я словно безумный выскочил за ворота, скрываясь около могилы брата, но и там меня нашли. Это была девушка, селянка с огромными зелеными глазами. Она склонилась надо мной, желая помочь. В этот момент я полностью потерял контроль — удары ее сердца оглушали, тупой болью отдаваясь по всему телу. Как потерявшийся в пустыне жаждет воды, так и я хотел крови. Никогда не забуду ее лица: спокойное и умиротворенное. Все остальные жертвы со временем таят в памяти, растворяются, но лицо первой жертвы я буду помнить вечно. Впившись ей в шею, я чувствовал, как медленно угасает ее жизнь, переходя в мое тело, чувствовал, как останавливается пульс. Когда ко мне пришло осознание того, что я сделал, нестерпимый страх обуял меня. Но вот она судьба: мой отец, прибежавший следом, стал свидетелем этого безумия. В очередной раз я увидел цену его отеческой любви. Суеверный страх оказался сильнее доводов рассудка и желания помочь — выхватив меч, он вонзил его мне в грудь, взывая к Господу… Признаюсь, в тот миг я и сам желал смерти, я молил о ней небеса, но не умер.