- Знаешь, мне с тобой очень хорошо, - проговорил он размеренным и ровным голосом, покосившись на неё и крепче прижав к себе. От такого внутри появилось странное ощущение у обоих: как будто защекотало что-то внизу живота, что ли…
- Да? - она смущённо улыбнулась, подняв на него глаза. - И мне с тобой, Наруто. Просто…
Она так и не смогла договорить и сказать ему о том, как сильно стесняется одного только присутствия мужчины рядом. Наруто только слегка улыбнулся, осторожно приподняв её голову за тонко очерченный нежный подбородок кончиками пальцев, посмотрев прямо в светло-лиловые глаза. Что в них было? Чёрт возьми, он и сказать не мог… несмотря на полнейшее отсутствие зрачков, — хоть это и было странность, Наруто это нравилось — в этих глазах ничуть не было пустоты. Порой в самых обычных человеческих глазах, будь они зелёными, голубыми, карими или серыми, читается невероятное безразличие.
- Что? - он слегка улыбнулся уголком губ, продолжая всматриваться в разрез глаз. Длинные ресницы на кончиках были светлыми, бросали на область под глазами или заметные тени, когда она низко-низко опускала их… и это завораживало.
- Не понимаю, как объяснить… - пожала плечами девушка, тихо вздохнув, отведя глаза. - Я впервые испытываю такие чувства.
Он готов был выслушать её прямо сейчас, понимая, насколько она неуверенна с ним. Осторожно взяв Хинату за руки, он посмотрел в её глаза снова, когда она подняла их уже увереннее, заглянув в его, ярко-голубые. И Наруто просто улыбнулся — такая улыбка была сейчас лучшим его оружием, чтобы эта очаровательная девушка перестала быть с ним скованной.
- Я понимаю, - он продолжал улыбаться, кивнув, немного крепче сжав нежные небольшие ладони в своих, широких и немного шершавых. Хината вновь раскраснелась, разглядывая его руки: ей нравились тонко очерченные синеватые вены на тыльной стороне этих мужественных ладоней. - Просто доверься мне, хорошо? Я никогда не причиню тебе вреда.
Ладонь осторожно легла на нежную девичью щёку, погладив её еле ощутимо, как будто бы он и вправду боялся причинить ей боль или вред. Однако на его пухлых губах играла всё та же самая тёплая и искренняя улыбка, внушающая доверие. Может быть, она хотела отдаться ему полностью прямо сейчас… нет-нет, не в физическом смысле — Хината была слишком принципиальной и уверенной девушкой в этом отношении, а её постоянное смущение, как порой говаривала Сакура, являлось в этом случае её преимуществом. Хината готова была отдаться ему всецело своей душой — не испытывая раньше таких чувств, как сейчас, она готова была прямо сейчас открыться ему, показать, что действительно способна на любовь. Эти чувства буквально рвались наружу, но из-за этого внутреннего сковывающего жара, от которого подрагивали руки и коленки в волнении, она не могла даже посмотреть-то толком на мужчину.
Он немного наклонился к ней, запечатлев на приоткрытых девичьих губах нежно-розового оттенка лёгкий поцелуй. Нет, Наруто вовсе не настаивал, когда принимался целовать Хинату. Этот поцелуй был приятным, недолгим, но настолько волшебным и приятным, что ей даже хотелось некоего продолжение именно в виде воспроизведения этого нежного прикосновения. Осмелев, она прикоснулась к его губам самостоятельно, поцеловав его сначала в нижнюю губу, затем — в верхнюю. Настолько желанное действие с её стороны вызвало тихий выдох со стороны Наруто. Он сорвался с губ невольной птицей, которую он так старался сдерживать, чувствуя, как её ладони постепенно крепче сжимают его руки — она будто бы хотелось скрыться в нём то ли от стыда, то ли от неуверенности.
Он улыбнулся, приоткрыв глаза и посмотрев на девушку: длинные ресницы подрагивают и закрыты, лёгкие тени голубоватого оттенка на веках, подчёркивающие цвет её глаз, отливают немного перламутром от закатного сияния. Нос часто, но тихо втягивал кислород маленькими порциями, а губы так же были приоткрыты, будто бы вновь просили поцелуя. Узумаки и не был против: улыбнувшись, он опять прикоснулся к губам Хинаты своими, осторожно захватив их и почти сразу отстранившись, принявшись покрывать нижнюю лёгкими, короткими и нежными поцелуями.
Приоткрыв глаза, Хината усмехнулась, смутившись ещё больше: на щеках появился тот самый приятный румянец, который так нравился Наруто. Осмелившись, она наконец обняла его за шею немного неуверенным действием — руки её дрожали, однако она поспешила обвить ими его шею, лишь слегка прижавшись к нему. Кончик указательного тонкого пальца принялся выводить на широких мужских плечах какие-то непонятные узоры, за которыми она пристально следила. С ним было тепло и хорошо… и Хината, если бы её попросили выразить свои чувства в сочинении, расписала бы их сразу на десять с лишним листов.
- Знаешь, без тебя я буду несчастным, - он улыбнулся, снова проговорив это немного тихо, будто боясь её испугать этими словами. Голос у Узумаки стал немного охрипшим после некоторой череды поцелуев, но он всё же осмелился заговорить. Он немного отстранил девушку от себя, приобняв её за плечи и пристально посмотрев на неё: - Ты мне очень нравишься, Хината. Можно… приходить к тебе чаще?
Если бы он сказал: «Может быть, будем встречаться?» - было бы слишком банально. Сославшись на это, Наруто высказал то, что так хотел, в немного другом виде, улыбнувшись ей. На щеках девушки загорелся приятный глазу румянец. Коленки её сжались вместе ещё теснее, так что, казалось, немного выступающие косточки на них сильно ударились друг об друга. Руки задрожали, вцепившись в подол белого платья, сжав его, одёрнув немного ниже, словно Узумаки предложил ей нечто непристойное.
- Да…да, конечно, - она счастливо закивала, прильнув к его плечу и прикрыв глаза — так было спокойнее.
Широко улыбнувшись белоснежной улыбкой, он поспешил показать длинным пальцем в сторону ярко-красного заходящего солнца, пропитанного этой городской духотой:
- Теперь оно знает, насколько мы счастливы.
========== Глава 17. ==========
Комментарий к Глава 17.
Очень извиняюсь за долгое ожидание)
Надеюсь, компенсировала это главой ^_^”
Спасибо большое за терпение и за то, что ждёте :)
Приятного прочтения :*
Если человек, измученный жестокой душевной бурей, судорожно сопротивляясь натиску нежданных бедствий, не зная, жив ли он или мертв, всё же способен с бережной заботливостью относиться к любимому существу — это верный признак истинно прекрасного сердца.
(Виктор Гюго «Человек, который смеётся»)
Постепенно день клонился к закату. Как и всегда, последние птицы успевали сообщить своим собратьям о том, что пора ложиться спать, и их свист и пение постепенно затихали. Интенсивность гула машин стихала точно так же, как и звуки жизни от маленьких птичек: их становилось всё меньше, а на некоторых дорогах больше, но пробка замедляла это движение. На улице раздавались крики подвыпившей молодёжи: это Саске ненавидел больше всего в вечере. Однако тёмное время суток, когда постепенно своей тяжёлой ногой ночь наступала на землю, нравилось ему куда больше, чем день. Становилось так прохладно и хорошо, и раскалённое за день солнце, казалось, терпеливо и облегчённо выдыхало летним ветерком на землю. А потом закатывалось и уходило куда-то за горизонт, ожидая следующего утра.
Однако вечер нравился Саске не только по этой причине. Ему нравилось наблюдать в такое время за Сакурой. Частенько она просто подходила к большому окну на втором этаже салона и вставала перед ним, рассматривая заходящее солнце. Тогда оно, это дневное светило, отбрасывало на её нежную, бархатную кожу рыжеватые следы, и тонкие светлые волоски на её руках, совсем незаметные, приподнимались от мурашек, бегущих по телу. В такие моменты её длинные ресницы прикрывались, а глаза, когда она снова открывала их, загорались ярким зелёным светом, освещаемые последними лучами заходящего солнца. Она была такой расслабленной, такой счастливой в этот момент, что Саске, будь он профессиональным художником, непременно стал бы зарисовывать малейшее её движение.