Не встретив пламенный закат!
На вражеской стороне громко заорали, выражая одобрение дуэтом, затем возобновился стук топоров и треск дерева. судя по всему, бандиты собирались запалить хороший костер, может и не один. Однако, за исключением разбираемых на дрова, иные постройки еще не жгли, что было странно.
Раньян медленно, словно преодолевая некую силу, убрал пальцы с кожаной оплетки. Так же молча развернулся, чтобы уйти. Пару мгновений женщина разрывалась между стремлением крикнуть в темную спину «козел!» и остановить его. Но удержалась и от первого, и от второго. Бретер зашагал к северным воротам, а Елена стиснула кулаки, направилась к востоку, чувствуя, как стучат по ноге обтянутые гладкой кожей ножны с мечом.
Палка… шест… древко с чем-то на конце, думала она, стараясь вытеснить сторонними рассуждениями кавардак мыслей в голове. Надо забить голову чем-то сиюминутным, практическим… если, вернее когда схватка развернется посредь Чернухи, меч станет нехорошим подспорьем. Нужно что-то длинное, противокавалерийское.
Она обошла всю Чернуху, видя, как деревенские воспряли духом. На женщину поглядывали чуть ли не торжествующе, дескать, она сулила всяческие ужасы, а злодеи пока даже красного петуха не пустили, сжигая брошенную лесопилку и прочее добро за частоколом. «Живодеры» пока вели себя едва ли образцово, строго в противовес ужасам, которые прорицал Бьярн. Никаких голов на копьях, замученных пленников и прочих эксцессов. Но там, где селяне видели надежду, Елена чувствовала нарастающий ужас. В действиях противника просматривались жесткая дисциплина и расчет, а чернуховцы за редким исключением с каждым часом расслаблялись, думая, что столь безобидные, смирные завоеватели скоро утомятся и пойдут себе дальше.
У южных ворот один из братьев-мечников громко учил сельских девиц, что правильно выговаривать его имя: «Марга-а-э-э-этти!», растягивая «э» как можно дольше. Странно, что его жена смотрела на эти шалости сквозь пальцы, но в каждой семье свой устав. Старший брат вместе с Кадфалем опустился на колени, молясь.
Гаваль и в самом деле сбежал, на него махнули рукой, ушел себе и ушел, вольному воля. Боевой квартет из Писаря-щитоносца и трех копейщиков сторожил западные ворота как самая большая тактическая единица. Арнцен-младший деятельно приставал к Дьедонне, видя в боевом алкоголике сурового кавалера, знатока рыцарских искусств и прочих добродетелей. Могучий барон стоически терпел, отделываясь краткими фразами наподобие «да, так есть», «от сего большая польза исходит» и «бить надо со всех сил». Дядька шатался с племянником как привязанный, однако старался не отсвечивать особо, этакая молчаливая тень. Елене показалось, что незаконнорожденный мучается какими-то тяжкими думами, притом не связанными с грядущей баталией. Создавалось впечатление, что Дядьку грызет совесть, во всяком случае, на «рыцаренка» он глядел как побитая собака на украденную кость. Но женщина решила не навешивать себе чужие комплексы и мутные проблемы. Гамилла и Артиго оставались на крыше и бдили. В общем все находились при деле.
Злодеи, наконец, запалили могучий костер, метнувший оранжевые языки выше деревьев, жарили, судя по запаху, мясо, предаваясь умеренному кутежу. Пели что-то с бесконечным числом куплетов и рифмами только к слову «жопа».
Несмотря на близкую полночь, Чернуха бодрствовала, селяне зажигали все, что могло светить, будто в надежде отогнать страхи рукотворными огоньками. Готлиб «Писарь», проходя мимо, тяжело дыша и отдуваясь, неожиданно сунул Елене просяной хлебец, больше похожий на застывшую кашу, обжаренную в сковороде. Вид Мультиварио имел при этом застенчивый и очень трогательный, как школьник, долго выбиравший между опциями «дернуть за косичку» и «подарить шоколадку». Совершив доброе дело, Писарь ушел к своим, дальше нести службу, а Елена, жуя пресный мякиш, вспомнила, что просяная мука схватывается очень плохо, и для нормальной выпечки ее лучше мешать с чем-то еще. Наверное, этот хлебец пекли «вчистую», как есть. Учитывая габариты щитоносца и общую страсть к еде, жертва для толстяка и впрямь была нешуточная. Елена аж умилилась, несмотря на сумеречное состояние души.
Жены братьев, Мара и Лара, полностью захватили господство над полевой кухней, оттеснив деревенских баб, и готовили поздний ужин, он же, наверняка, ранний завтрак. Любой защитник мог подойти, чтобы получить добрую порцию жирной похлебки. Ха, вот уж где, наверное, крепко пропишется Мультиварио…
Елена прошла мимо деревенского плотника и «десятского» казначея. Хранитель скарбницы желал убедиться, что в случае чего, двуручный топор не подведет. Плотник зажал длинное топорище в приспособлении, похожем на верстак с увесистым рычагом, и обрабатывал дерево попеременно скобелем и куском мутного стекла. Глядя на это, Елена вновь подумала, сколь мало ведает о деревенской жизни, быте и ремеслах. Вроде бы не первый день уже зависли в Чернухе, а по-прежнему как на чужой планете в окружении инопланетян. Она так и не узнала, каким образом тут организовано трехполье, почему всех до мокрых штанов пугает ранняя весна и множество иных вещей. Опять неотложные заботы, опять недосуг…