Так что если бы удалось запустить «тут» настоящую технологическую революцию, она помчалась бы как паровоз, наверное куда быстрее чем на Земле. Но… снова голые мечты о несбыточном. Или нет?.. Сонные мысли тянулись медленно, Елена все никак не могла сосредоточиться, чтобы понять, отчего ей так хочется думать про Кадфаля и Бьярна. Они чем-то важны…
Пальцы мерзли — женщина не стала брать толстые перчатки-варежки, чтобы ладони было свободнее на рукояти меча. Теперь жалела. Надо бы сходить, взять, заодно и копьецо найти.
Снег падал…
Елена прикрыла веки, чтобы на пару минут дать отдых уставшим глазам.
Плохо, плохо все вышло. Шена мертва. Дессоль где-то далеко и, скорее всего, не переживет новую беременность. Раньян… то, что представлялось чудесным началом, в итоге оказалось короткой связью, мучительной и полной разочарования для обоих. Буазо лежит в холодной земле. Палач Квокк. Баала с Малышкой. Выходит, красноглазая ведьма была в чем-то права — за пришелицей из иного мира тянется долгий след из мертвецов. И пустых мечтаний.
Пора остепениться? Пусть мир горит в огне бедствий, коль такова его судьба? Осесть где-нибудь подальше, в большом городе, научиться сутулиться, пряча высокий рост, снова перекрасить волосы. И…
Несмотря на холод, она задремала. Снег тихонько опускался, закрывая черную стеганку и шапку белым пухом.
Елена спала глубоким сном, полных неприятных сновидений, когда знакомый голос завопил истошно: «Тревога! Берегитесь!!!», и черные тени взметнулись над высоким забором, словно запущенные из баллист.
Песня — «Битва при Цорндорфе» Дарьи Стронг, но как обычно, в моей адаптации.
Кадфаль цитирует пейзанам «Нравоучение жизни доброго крестьянина» от 1772 года.
Хоть я и не люблю нарратив в отрыве от текста, все же, как показывает практика, некоторые вещи следует проговаривать.
Когда вы подумаете, что Елена ведет себя не на 20+ лет и вообще творит в отношениях с Раньяном какую-то хрень, то не забудьте, что у «попаданки» крайне односторонний опыт, в том числе и в построении любовных взаимоотношений. Обычная городская девочка оказалась брошена в ожесточенную борьбу за существование, а первая по-настоящему значимая симпатия в ее жизни трагически погибла, притом защищая саму Елену-Тейну. Затем связь с двумя аристократками, которую (то есть связь) можно назвать сугубо «плотской», к тому же с изначальным, глубоким неравенством партнеров. И… все, собственно. Поэтому, несмотря на жесткую школу жизни, а также довольно солидный набор покойников на личном счету, Елена попросту не знает, как надо строить отношения. И не умеет. Тем более с убийцей.
Глава 19
Глава 19
— Дорогой, тебя ждет сюрприз.
Кааппе Фийамон очаровательно улыбнулась, и, как обычно, Шотан почувствовал завораживающую смесь возбуждения, любопытства и вожделения, приправленных изысканной ноткой страха. Да, самому себе граф откровенно признавался — эта женщина могла бы поучить кое-чему даже столь искушенного воина и ценителя необычных увеселений. Научить и слегка, самую малость напугать. Не опасностью (к этому граф, слава Богу, привык давным-давно), а своей оригинальностью, категорическим несоответствием образу, который предписывали женщине правила и устои общества. Временами Безземельный даже гадал — женщина ли это вообще? Быть может, таинственный народец подменил младенца в колыбели на свое отродье, искусно придав ему вид человеческого ребенка? Или ночной кровопийца, Mae’r anghenfil принял образ прекрасной дамы?
Впрочем, граф давно отринул все оковы, что диктуемы правилами людей и церковными заповедями. Когда Безземельный сжимал в объятиях гибкое женское тело (отнюдь не ледяное, как пристало дьявольскому созданию) и предавался иным развлечениям в обществе прекрасной любовницы, ему было в высшей степени безразлично, что думает по этому поводу кто-либо, включая Пантократора.
— Жди, — она улыбнулась, как обычно — самыми уголками губ, будто лисица-мужеед из старых южных сказок.
Эта улыбка представлялась особенно прекрасной, неповторимой в сочетании с холодным взглядом каменных глаз, как огонь и пламень. Шотану пришлось даже выдохнуть, расслабляя напрягшиеся мышцы. Кааппе, тем временем, закрыла дверь, оставив графа одного в зале, как призрака, заблудившегося в шелках и бархате. Одного и в ожидании чего-то удивительного, загадочного.