— Женщины… — вздохнул Бьярн. — Ты внемлешь?
Юный рыцарь лишь кивнул, как игрушка-болванчик с головой на крученой нитке. На красивом юном лице застыла гримаса неприкрытой душевной боли.
— Извините, молодой господин… — пробормотал Дядька, обращаясь к воспитаннику. — Простите меня…
Арнцен рванулся с места, занес кулак, чтобы врезать попечителю.
— Сядь, фофан, — резко и хлестко приказал Бьярн.
— Да как вы себе поз…
— Сядь, — с жуткой настойчивостью повторил рыцарь. — Иначе ногу сломаю.
Юноша покривился, скользнул взглядом по мечу искупителя, который Бьярн, как обычно подтачивал между делом. Медленно, через силу Арнцен выполнил приказ.
— Этому человеку ты обязан, — негромко и тяжело напомнил Бьярн. — Он мог тебя бросить, но сохранил жизнь глупому простофиле. Точно зная, что после такого обратно уже не вернется. Теперь только в бега, как можно дальше отсюда, лучше всего в другое королевство. Такое и молодому да сильному нелегко, а старику тяжко вдвойне. Хотя бы по заветам Пантократора следует воздать спасителю добрым словом за доброе деяние. Хотя бы. И ты не подумал, что человека ближе и роднее у тебя не осталось? Все, кончилась твоя кровная родня. Вышла вся. Только дядьке есть до тебя дело, только его ты живым радуешь.
Рыцаренок захлопал глазами, такие мысли ему в голову очевидно не приходили.
— Но… отец… — выдавил он.
— Отец твой дурак и трус, — безжалостно констатировал Бьярн. — Есть с пяток способов, как тебя оставить без наследства и притом в живых. Да хоть прямо сказать: сын, никак не можно тебе тут дальше быть, изведут родичи. Вот деньги, вот конь, вот спутник верный, теперь сам по себе, что на меч возьмешь, с того и будешь жить. Бог нам судья, а тебе подмога. Но барон ни то, ни се, жене зад подставил, а ответственность на брата переложил. Так отцы не поступают.
Молодой человек отвел взгляд, часто моргая, склонил голову.
— В общем, думай, — посоветовал Бьярн. — Помолись Господу нашему, ибо Он милостив, провел тебя через испытание великое малой жертвою. Помолись и за дядьку своего, потому что его добротой и верностью единственно Божья воля свершилась. А дальше…
Рыцарь старый качнулся к рыцарю юному, и на мгновение Хель показалось, что старик щелкнет мальчишку по носу. Но Бьярн лишь вновь хмыкнул и внушительно посоветовал:
— Дальше пора взрослеть и умнеть. Обратно хода нет, просто убьют, теперь уж без затей. Мачеха яду плеснет или прирежут в углу. А отец в сторонку отвернется. Но вперед много путей ведут, какой выбрать — сам решай.
* * *
— Тут… — Пульрх помялся, несмело косясь через плечо на спутников. Те отводили взгляды, дружно выставив добряка со светлыми глазами на передний край. Очевидно, вопрос был щекотливый.
— Говорите, — подстегнула Елена. — Не думаю, что вы нас чем-то удивите.
Надо все-таки разузнать, откуда столь хороший портрет у Пульрха, напомнила она себе. Слишком качественная работа, здесь наверняка имеет место какая-то история, по крайней мере интересная, а может быть и в чем-нибудь да полезная.
— Ну… это… — добряк по-прежнему страдал, не решаясь изложить суть проблемы.
Затруднение внезапно и решительно устранил незаметно подошедший Колине. Человек-сова окинул собрание взглядом круглых, глубоко запавших глаз, пригладил длинные волосы и сказал:
— Они к барону возвращаться не хотят.
Говорил он чуть гнусаво из-за сломанного в бою и обратно выправленного костоправом носа, однако вполне разборчиво.
Пульрх тихонько выдохнул с облегчением.
— Да? — Елена, честно говоря, предполагала нечто подобное, хотя и не концентрировалась особо на мысли. — А почему? Победа ведь. Самое время возвратиться за наградой.
— А там ничего доброго нет, — пожал плечами Колине. — Жена барона скотина и коза драная. Парнишку то мы обратно живым приведем. Стерва будет мстить. А мужем она вертит как дохлой крысой на бечевке.
«Святой» и ранее особого пиетета перед значимыми особами не проявлял, ограничиваясь вежливостью, а сейчас, потеряв брата, судя по всему, окончательно решил не церемониться.
— Так и вы знали? — удивилась Елена.
— Конечно, — вновь пожал широкими плечами солдат. — Все знали. Ну, или догадывались.
— И молчали?
— Молчали, — кивнул «святой». — Мутки благородных, это между вами. Ну и с ним еще, — он качнул головой в сторону Дядьки. — Он родич как-никак. А лезть промеж зубов, для такого дураков не нашлось.
Елена слегка улыбнулась, оценив как элегантно ее записали в благородные. Лица баронского подкрепления выражали объединенное согласие. Кто-то даже закивал. Пульрх тяжело вздохнул, кажется, его искренне огорчала этакая неправда людская.