— Увлечение это происходит из новых традиций, установленных Его Императорским Величеством, — четко и кратко вымолвил означенный Курцио. — Император супротив давних обычаев стремится держать при себе лишь необходимых людей…
Герцог улыбнулся краешками губ, вспоминая давешний разговор с Оттовио и жалобы юного императора на суету вокруг царственной особы. Интересно, что сказал бы мальчишка, живи он как отец покойного Готдуа, у которого за право вынести ночной горшок поутру боролись, по меньшей мере, три барона или два графа.
— … Те, кто раньше питал надежды как-то пробиться в ближний круг, этих чаяний теперь лишен, — продолжал меж тем Курцио. — А потребность и желание весьма велики, особенно у дам. Ведь император не женат и не помолвлен. Поэтому жаждущие стараются подчеркнуть себя на расстоянии. Как актеры. Женщины рисуют на лицах очарование и прелесть, мужчины — выразительную мужественность.
Князь и граф, которым «выразительную мужественность» подчеркивать надобности не было, одновременно хмыкнули. Шотан — изящно, прикрывая рот пальцами в блеске золота и каменьев, Гайот по-мужицки, хрюкнув от избытка чувств.
— И пошла же откуда-то этакая дрянь, — буркнул Вартенслебен.
— Если верить досужим слухам, такие обычаи происходят с юго-запада, — так же ровно и невыразительно сообщил шпион. — Там неожиданно укоренилась невиданная прежде традиция общественных представлений для простонародья. Новые истории, новые манеры.
Герцог поджал губы, словно желая плюнуть на указанные манеры и обычаи, но сдержался.
— Воистину, дорогой друг, нет вопроса, на который у вас не имелось бы ответа, — негромко и мелодично произнесла маркиза. То была первая законченная фраза, сказанная Биэль после церемонного приветствия в начале встречи.
Монвузен (под обжигающим злобой взглядом герцога, на которого в свою очередь с иронией взирал Шотан) хотел изящно поклониться, сказать что-нибудь соответствующее моменту и комплименту, однако не успел. В коридоре застучали подкованные сапоги дворцовой охраны и гетайров-телохранителей. Герольд, захваченный врасплох, замешкался и не сумел, как положено, сообщить под звон малой трубы о явлении правителя. Император отослал нерадивого легким взмахом и быстро подошел к столу. Пока сидевшая пятерка вставала, чтобы надлежащим образом поклониться, Оттовио так же молча отправил восвояси дворцового гофмейстера, охрану и слуг.
— Господа, приветствую вас, — сказал император и провел рукой, приглашая всех сесть. Сам он, как обычно, остался на ногах, меряя шагами немалый зал от стены к окнам и обратно. Сегодня Оттовио надел сплошь белое, самую малость разбавленное золотом колец и «цепи достоинства».
Компания доверенных сподвижников приветствовала, в свою очередь, господина.
— Если вы не против, я хотел бы назвать вопросы, требующие мудрого совета моих друзей. Некоторые вам известны. Другие пришли мне на ум недавно и определены неустанными думами о благе Империи, — сказал император таким тоном, что сразу было ясно — это не предложение и тем более не просьба.
Ого, подумал герцог, щенок начал показывать зубы. Он уже не спрашивает совет, глядя снизу вверх, а ставит «друзей» в известность, что все будет именно так, не иначе.
— Как пожелает Ваше Величество, — единогласно ответствовали верные друзья и подруга.
— Хорошо…
Император сделал в задумчивости несколько шагов, пятерка сдвинулась на стульях таким образом, чтобы ни в коем случае не повернуться к повелителю боком, тем более спиной.
— Вопрос первый, — вымолвил Оттовио. — А сколько у меня вообще свиты? Какое количество человек в данный момент служит при Дворе?
Взгляды присутствующих одновременно сошлись на герцоге. Курцио, наверняка знавший искомое число с точностью до последней сторожевой свиньи, едва заметно улыбнулся. Однако, дала ответ неожиданно маркиза, притом по памяти:
— Согласно положениям ордонанса о свите Его Императорского Величества, а также спискам обязанностей и жалований, постоянное содержание из казны получают ровно пятьсот человек ординарных придворных и тысяча двести шесть слуг. Еще три с небольшим тысячи во исполнение дарованных им привилегий содержат избранные представители бономов. Из указанного числа дворян сто тридцать шесть человек, остальные выходцы прочих сословий.
— Люди чести пользуются привилегией содержать моих слуг? — поднял брови Оттовио.
— Да. За возможность подавать прошения в особом порядке, за приглашения на праздники, а также иные не слишком обременительные для Двора, но значимые вольности.