«… а мы — нет» не прозвучало, однако все в зале хорошо расслышали непроизнесенное.
— Любопытная новость. Благодарю, я приму ее к сведению, — подытожил шпион.
— Всегда к вашим услугам, — отозвался Гайот и вернулся к пояснениям. — Часть тухумов колеблется.
— А как же нерушимое слово горских наемников? — ядовито спросил Шотан. — Неужто старые договоры больше ничего не стоят?
Красноречивый взгляд князя исчерпывающе показал все, что горец подумал о наглом аристократе, вслух же Гайот промолвил:
— Прежние договоры заключались с покойным императором, а затем с регентами… тоже покойными. Если подойти к толкованию грамот… изобретательно, то с императором Оттовио у Столпов нет никакой писаной договоренности. Лишь «право традиции», но не обязанность службы. Кроме того, есть немало тех, кто жаждет продавать копья мимо союзной казны, по договору с нанимателем один-на-один.
— Не ваша ли это забота, избавить Двор и нашего Императора от хлопот, причиняемых строптивцами? — Шотан, разумеется, снова не упустил возможность провернуть нож в ране.
— Моя, — набычился Гайот, — и я выполняю ее хорошо.
— Неужели?
— Да, — еще мрачнее отозвался горец. — Поэтому Столпы нынче воюют сами с собой, а не на стороне наших врагов.
— То есть пехота истребляет самое себя, — злорадно уточнил граф.
— Да. В то время как могла бы дружно маршировать под знаменами Алеинсэ.
— Достаточно! — Оттовио поднял руку в белой перчатке с золотыми ободками перстней поверх тонко выделанной замши. — Хуже всего, когда начинается раздор меж добрыми друзьями. Этого я не потерплю.
Герцог сделал пометку в блокноте, будто записывая обещание повелителя, чтобы не забылось.
— Мой Император… — князь говорил медленно и через силу, преодолевая откровенное нежелание, однако подчиняясь нужде.
— Да?
— Избранные люди… те, кто принимают окончательные решения, оставаясь в тени, из старых родов, безвестные для обычного взгляда, но влиятельные… донесли до моего внимания, что есть одно обстоятельство… которое могло бы сильно подкрепить желание Императора.
— Желание? — не понял Оттовио. — Подкрепить?
— Пожелание Вашего Величества иметь в своем распоряжении хорошо вооруженные и обученные полки в полной готовности и во всякое время. По прежней цене и условиям, на которых заключались договоры минувших лет. Это возможно. Но…
Князь умолк, вытирая платком затылок. Тощий хохолок седых волос промок, слипся и казался мышиным хвостиком, приклеенным ради забавы.
Оттовио стиснул зубы, рассерженно дернул кистью и поджал губы.
— Брак? — спросил он.
— Да, — Гайот буквально выдохнул слово, радуясь тому, что произнес его кто-то иной. — Если бы Император счел возможным оказать честь Столпам и породниться… выбрав из перечня наилучших, чистокровных девиц… Это решило бы многие проблемы. Родственные связи имеют значение в наших краях. Зачастую намного больше чем на… плоских землях.
— И, разумеется, эта девица, наилучшая, чистокровная, в родстве с вами? — отрывисто и без всякой куртуазности уточнил Оттовио.
Князь выпрямился, резко и оскорбленно, поджал губы, ответил, впрочем, с вежливой холодностью, не позволив раздражению выплеснуться на сюзерена:
— Так было бы лучше всего, разумеется. Мне казалось, моя служба вполне угодна моему Императору и радует его сердце. Но это необязательно. Сгодится любая иная девушка, коль будет соответствовать определенным требованиям. И происходить из достойного рода, который имеет значимое положение. Все мы, в конце концов, ведем имя свое от Инала Светлого и Матери Луны.
Князь отчетливо выделил голосом слово «значимое», намекая со всей откровенностью на то, что «значимость» подразумевается отнюдь не для равнинного дворянства. Курцио слабо улыбнулся — он единственный в совете понимал смысл поговорки Гайота насчет Луны. Суть ее заключалась в том, что на заморочки с древностью рода, столь значимые для «плоских земель», горцы клали всяческие оскорбительные предметы и не считали себя хоть в чем-то ниже прочей аристократии.