Деревенские головы зашушукались, но, как и ожидалось, взгляды и шепоток сошлись на межевом. Он степенно выслушал все, что нашептали, затем пожевал губами, пригладил бритый череп. Еще немного подумал и лишь после сказал, притом довольно правильно, без характерной для черни гнусавости, а также словесного мусора наподобие «тута, 'опосля», «нетути», «токмо» и так далее.
— У нас нет господина. Мы сами себе хозяева и господа. Платим подати, аренду и церковное. Мы никому не обязаны…
Он красноречиво умолк, не договорив очевидное «но и нам никто не обязан».
— А меч? — спросила Хель, с прищуром кинув острый взгляд на стену.
— Собственность общества, — ответил уже десятский, который, видимо, еще и управлял скарбницей деревни. — Куплено и принадлежит. Об том и запись есть.
— Понятно.
Хель задумалась, прочие терпеливо ждали. Гаваль удивился тому, с каким вниманием сельское общество ждет, что скажет… баба. Тем более, здесь новомодные веяния насчет равенства по закону явно признания не нашли — за столом сидели сплошь мужики. Паузу вдруг нарушил Бьярн. Рыцарь-искупитель, не чинясь, встал, подошел к стене, взял меч, сняв перевязь с медного гвоздя. Вытянул клинок из ножен до середины, осмотрел.
— Неплохо, — пробормотал увечный громила, щелкнул ногтем по металлу, слушая короткий, исчезающе слабый звон. — Весьма неплохо…
Он перевернул оружие другой стороной, скривился при виде травленой надписи, которая удостоверяла принадлежность меча деревенскому сообществу.
— Мы его не украли, — сумрачно и недовольно вымолвил казначей.
И не забрали у раненого рыцаря, добив его после, закончил про себя менестрель. Да, разумные и осторожные люди, не отнять…
— Одобряешь? — отрывисто спросила Хель.
— Вполне, — сказал Бьярн. — Оправу сменить, полотно зашлифовать, чтобы пакость эту начисто убрать. И будет хорошо.
Искупитель в отвращении скрыл травленую надпись в ножнах, вернул меч обратно, и беседа возобновилась.
— Арендодатель за вас не вступится? — спросила Хель.
— Нет, — лысый старик говорил кратко и по делу. Косо глянув на Артиго, он пояснил чуть подробнее, видимо желая таким образом продемонстрировать уважение сословию в целом. — Господин Бертраб желает выплат и подношений. А лишних неприятностей не желает.
Бертраб, начал вспоминать Гаваль. Не тот ли замотанный и задерганный суетами кавалер, встреченный ранее? Ему Хель еще подарила меч, точнее преподнесла куртуазную взятку. Странно, деревня вроде доход приносит, наверняка есть и другие арендаторы, но выглядел тот дворянин, скажем прямо, как бедняк.
— И ему все равно, что добрых и честных арендаторов сожгут на корню? Нет деревни — нет дохода.
— Да, — межевой ответил без колебаний. — Что по ветру пеплом разлетится, после отстроится.
— А в бою и убить могут, — задумчиво предположила Хель. — То, что год-другой дохода не будет, риск не оправдывает. Верно?
— Земля останется, — подтвердил казначей, его пальцы были испачканы чернилами, выдавая грамотность. — Будет земля, будет и мужик на ней.
— Рискну предположить, — подумала вслух рыжеволосая. — Барону это все даже выгодно… Так? Новые жители — новый договор.
— Так, — согласился межевой. Гаваль отметил, что в основном деревенские смотрят на Артиго, воспринимая женщину как голос благородного человека. А вот маленькие, не по-стариковски чистые и внимательные глаза лысого знатока границ уставились прямо на Хель с нескрываемым любопытством и, пожалуй, некоторым уважением. Кажется, этот человек сразу понял, кто здесь ведет переговоры по-настоящему, а кто символизирует.
— Если все сгорит дотла, деревня будет записана в церковной книге как исчезнувшая, — сказал межевой, и остальные закивали, молча соглашаясь. — Старые договоры… — старик пошевелил пальцами, стараясь подобрать ученое слово.
— Утратят силу, — подсказала Хель.
— Да. Тех, кто будет отстраиваться заново, можно и в крепостные сразу записать.
— Ну, это вопрос интересный, — качнула головой женщина. — Есть над чем подумать… ладно. Значит, что я скажу
Хель взглянула на Артиго, и мальчик вновь степенно кивнул, будто разрешая перейти к следующей части беседы. Раньян скрипнул зубами, перечеркнутое свежим шрамом лицо бретера замерзло, подобно гипсовой маске. Гавалю подумалось, что, кажется, у любовников намечается размолвка. Один фамильяр гнет в ту сторону, которая совсем не по душе второму. При этом второй обязан первому жизнью Непростая… эта, как ее… коллизия, так вроде бы.