На попытке выучить административную систему дальше села и понять, чем волость отличается от графства, а байль от шатлена, у Елены просто закончился разум, осталось лишь понимание чертовской запутанности. Но разбираться с этим все же придется, не сегодня, так завтра. Город городом, но сельское хозяйство — основа жизни материка. Село дает провиант, а также людей, потому что с демографической точки зрения всякий большой город Ойкумены являлся могильником, в котором смертность ощутимо превышала естественный прирост населения. Ежели Несмешная армия, в самом деле, начнет бороться за власть хотя бы в масштабах уезда — никак не обойтись без понимания жизни на земле.
Однако добраться до штаба-госпиталя женщине оказалось не суждено. Тревожно зазвенел колокол «вороньего гнезда», извещая о появлении незваных гостей.
Началось, мрачно подумала Елена.
Черт возьми, что делать то⁉ Как обычно, в голове запрыгал калейдоскоп стремительных мыслей о том, что можно и нужно было бы сделать, однако не смогли, не успели, а то и не подумали. Совсем как при родах баронессы Лекюйе. Тогда чудом пронесло, а вот что будет теперь?..
Мимо прошел Раньян, суровый, сдержанный, недовольный. После большого толковища с деревенским самоуправлением, у бретера и лекарки, прямо скажем, все разладилось. Оба чувствовали одновременно и вину, и злость на партнера, который не понимает очевидных вещей. Плюс гордость, не позволяющая склонить голову перед кем-либо. Отношения любовников, что называется, «встали на паузу» с хорошей перспективой закончиться плохо и насовсем.
Бретер махнул рукой, призывая женщину за собой, кратко пояснил, сохраняя мину сердитого недовольства:
— Помощь пришла. Идем к воротам.
Елена выдохнула с облегчением, склонила голову, желая скрыть выражение глуповатого счастья. Может быть, вышло, а может, и нет. Дальше они зашагали бок о бок, одинаково держа руки на оголовьях мечей.
Там, где забор был покрепче и повыше, на внутренней стороне имелись подмостки. Взбежав на шаткую доску, Елена осмотрелась и обнаружила на дороге колонну из кавалериста, семи-восьми пеших людей, а также телеги. Шли неторопливо, чуть ли не вразвалочку, только всадник держался напряженно, едва ли не встав на стременах. Еще дальше виднелась вторая группа, поменьше и побыстрее. Выходило так, что вновь прибывшие достигнут ворот с разницей этак в четверть часа. Интересно, это две разных группы или одна разделившаяся?
Крестьяне собирались, вооружаясь, кто как может. Объединялись в кучки, тревожно шептались и вообще пребывали в страхе, несмотря на увещевания деревенского правления, особенно межевого. Глядя на это Елена явственно понимала, отчего сельский человек — естественная и беззащитная пожива для бандита и вообще опытного бойца с оружием.
Накануне женщина долго выспрашивала Марьядека — получится ли как-то соорудить из «чернуховских» сколь-нибудь приличное ополчение? Из относительно пригодных к бою можно было организовать силу, по крайней мере, двукратно большую чем «живодерский» сброд. Но браконьер стоял на своем категорично — нет, сие невозможно никаким образом. Для начала упражнения с оружием требуют много времени, а жизнь крестьянина — изнурительный труд без просвета и перерывов. Но даже если бы удалось организовать учебный процесс, уйдет недели две лишь на то, чтобы выдрессировать хотя бы полсотни новобранцев на удержание строя и более-менее слаженное удержание кольев. А затем все разбегутся при первом же столкновении, как только прольется кровь. Самое большее, что могут селяне — удерживать частокол, бросать камни, не позволять бандитам ворваться в деревню. Если злодеи пробьются внутрь — конец, останавливать их будет некому.
Знай Елена все это раньше, понимай воинственная лекарка невозможность превратить селян в боевой отряд, решимость творить добро сильно убавилась бы. Вообще задумка организовать «Семь самураев» подручными средствами уже не казалась такой здоровой и правильной, как в начале предприятия. Риски оказывались ярче и яснее, а профит становился все более условным. Самое главное — лекарка теперь отчетливо понимала нехитрую истину, которая чуть раньше представлялась не столь очевидной — на кон поставлена жизнь настоящих, не абстрактных людей. И без согласования с этими самыми людьми. Червь сомнений грыз Елену все сильнее и сильнее. Оставалось утешаться тем, что, в конце концов, никто не обещал драться по-настоящему, а в крайнем случае всегда можно было последовать примеру сбежавших охранников и Шапюйи.