Была та пора, когда день уже кончился, а вечер ещё не наступил. В воздухе царила удивительная тишина, только вдалеке, на станции, визгливо перекликались маневровые поезда, но эти звуки не нарушали, а, казалось, только подчёркивали тишину. Пахло осенью, спелыми яблоками, увядающей листвой и сырой землёй. Иногда ветерок доносил запах свежей капусты, то ли с огородов, то ли со двора заботливого хозяина, шинковавшего её днём для засолки.
— Картошка у меня ещё не вся выкопана, — проговорил вдруг Сергеев, которому запах капусты напомнил о повседневных заботах. — Думал сегодня выкопать, да вот игра помешала.
— Может, помочь тебе? — деловито осведомился Женька. — А то организуем воскресник и всем классом — к тебе на огород!
— Сам справлюсь, — грубовато отмахнулся Сергеев. — Не так уж её и много — всего две сотки. Завтра после уроков выкопаю, лишь бы погода не испортилась.
Он взглянул на небо. Чистое и светлое, оно уже начинало наливаться густой синевой; прямо над головой зажглась первая звёздочка, единственная и потому особенно яркая.
— Что это за звезда? — толкнул Женьку в бок Сергеев.
Тот пожал плечами.
— Вот зубрим, зубрим астрономию, — проворчал Иван, — четвёрки и пятёрки на уроках получаем, а толком ничего не знаем.
— Это Сириус — звезда поэтов и влюблённых, — вместо Женьки ответила Нина.
— Звезда поэтов и влюблённых? — оживился Женька. — Значит, это моя звезда!
А Сергеев подумал про себя: «Влюблённых? Значит, и моя тоже. Где ты сейчас, Ирина? Может быть, тоже смотришь на эту звёздочку, но обо мне не думаешь!»
Он глубоко вздохнул, и в ту же секунду услышал такой же глубокий вздох рядом с собой. Украдкой покосился он на шагающую рядом Нину и тут же смущённо отвёл глаза — она тоже смотрела на него. А Женька, сложив молитвенно на груди руки, продолжал:
— О моя покровительница! Из сожаления к поэтам, которые не всегда учат уроки, сделай так, чтобы меня завтра не опросили по английскому языку, а в благодарность за это я обещаю первые же строчки моего нового стихотворения посвятить тебе.
Они дошли до дома Сергеева и остановились. Помолчали. Потом Иван смущённо кашлянул и сказал:
— Пойду. Мать, наверное, уже ругается — ничего за воскресенье не сделал.
Он протянул руку Женьке, потом, секунду поколебавшись, Нине. Она доверчиво вложила свою маленькую тёплую руку в его большую широкую ладонь.
«Ишь ты, — неприятно кольнуло в сердце Женьки. — Тихоня-то наш, оказывается, какой!»
— До завтра! — проговорил Сергеев и широко зашагал к дому. Открыв калитку, он оглянулся на молча стоявших Нину и Женьку, махнул им рукой и скрылся во дворе. Через несколько секунд до них донёсся стук захлопнувшейся двери.
— Вы… домой сейчас? — охрипшим от волнения голосом спросил Женька. Свой голос показался ему неестественным. Стараясь скрыть смущение и неожиданную робость, он принуждённо засмеялся и бодро заговорил:
— Да что это мы, словно великосветские испанские гранды, друг друга на «вы» величаем? Ведь мы же одноклассники! Вы ничего не имеете против того, чтобы перейти с официального «вы» на простое «ты»?
Нина кивнула головой. После ухода Сергеева она стала молчаливее и задумчивее. Женька шагал рядом с нею и изредка поглядывал сбоку на неё. В серых сумерках её синие глаза сделались ещё темнее, на фоне неба чётко вырисовывался её тонкий профиль: прямой нос, немного припухлая верхняя губа и тонкая белая (точёная — мелькнуло в голове у Женьки) девичья шея.
Молчание становилось тягостным.
— Ты… почему вчера в школу не приходила? — решился наконец заговорить Женька. Произнести первый раз «ты» было для него почему-то волнующе.
— Переезжали, — коротко ответила Нина.
— Куда переезжали?
— На квартиру. Мы недавно приехали и жили в гостинице, а теперь отцу дали квартиру.
— А где?
— Недалеко отсюда, на Ухтомской.
— Вот оно что, — протянул Женька. — А я вот где живу.
Он показал на дом, мимо которого они проходили. Нина остановилась.
— Так что же ты мимо дома проходишь?
— То есть, как это что? Тебя проводить.
Нина насмешливо улыбнулась:
— Спасибо, я в провожатых не нуждаюсь: дорогу знаю и заблудиться не боюсь.
— А вдруг? — также шутливо ответил Женька. — Ты же недавно в нашем городе.
— Ничего. Иди-ка лучше поучи английский. Как говорится, на звёзды надейся, а сам не плошай.
Она повернулась и зашагала вниз по улице. Дробный стук её каблучков, удаляясь, затихал. Вот он долетел в последний раз и совсем пропал. После ухода Нины вечер потерял для Женьки всё своё очарование.