— А, пускай говорят, что хотят! Ведь в нашей дружбе нет ничего плохого, так?
— Так! — твёрдо, как клятву, произнёс Иван.
— Так какое нам дело до того, что о нас подумают или скажут?
— Значит, ты не дорожишь общественным мнением? — лукаво прищурился Сергеев.
— Вовсе нет, — горячо запротестовала Ирина. — Просто я не дорожу мнением Верблюдов. Ведь плохое о нас могут подумать только плохие люди, так неужели обращать внимание на их мнение? Ты со мной не согласен? Скажи, не согласен, да?
— Согласен, согласен, принципиальная умница, — шутливо отмахнулся Иван.
— Ах так, ты ещё смеёшься!
Ирина схватила комок снега и, приподнявшись на цыпочки, попыталась засунуть его Ивану за воротник. Тот шарахнулся в сторону. Ирина бросилась за ним. Он вырывался, оба запыхались. Притихшая улица, казалось, прислушивалась к их звонкому, заливистому смеху. Наконец Ирине удалось догнать Ивана, но тот неожиданно повернулся, крепко схватил её за руки и сжал их за её спиной. Ирина, очутившись в кольце его рук, попыталась вырваться, но лишь теснее прижалась к нему. Лицо его оказалось совсем рядом. Иван заглянул в её потемневшие серые глаза и прочитал в них что-то такое, от чего бешено застучало сердце.
— Пусти, больно, — совсем тихо произнесла Ирина, и Сергеев послушно выпустил её.
Притихшие, смущенные, медленно пошли они по улице, не поднимая глаз. Кажется, не произошло ничего особенного, но оба внезапно почувствовали, что в их отношения вошло что-то новое, щемяще-волнующее, они стали друг другу ближе и дороже, и в то же время появилась необъяснимая стыдливая застенчивость вместе с доверчивой нежностью.
«Обиделась, наверное, — с горечью думал Иван. — Медведь я, медведь. Схватил, сжал, силу некуда девать!»
Он боялся взглянуть на Ирину и одновременно не мог, просто не мог не взглянуть на неё. Медленно, не поворачивая головы, повёл он глазами и вдруг встретился с её всё понимающим взглядом.
— Застегнись, простудишься, — негромко проговорила она.
Иван отрицательно покачал головой. Ему стало легко и радостно на душе — Ирина с ним, и она не сердится!
— Подожди! — остановила его Ира.
Она повернула его лицом к себе, старательно застегнула на все пуговицы его лёгкое осеннее пальто, отстранилась и осмотрела свою работу. Что-то ей не понравилось. Она отогнула отвороты пальто и попыталась застегнуть верхнюю пуговицу. Но петля была узкая — Иван со дня покупки пальто ни разу не застёгивал этой пуговицы, — и попытка её не увенчалась успехом. Тогда она стащила перчатки и снова попыталась застегнуть. Иван неуклюже вытянул шею, стремясь хоть чем-нибудь помочь ей, и смущённо топтался на месте. Наконец, пуговица проскользнула в тесную петлю.
— Вот так, — удовлетворённо проговорила Ирина. Видимо, забота об этом большом ребёнке доставляла ей необъяснимое удовольствие, почти такое же, как и Ивану — принимать эту заботу.
— Крючка, конечно, нет, умудрился уже оторвать, а пришить сам не смог.
— Честное слово, завтра же пришью, — торопливо проговорил Иван.
— Уж не думаешь ли ты, что я каждый день тебя застёгивать буду?
Ирина сдвинула брови, стараясь казаться сердитой.
— Я бы не прочь, — смущённо ответил Сергеев.
— Сам не маленький!
Оба неизвестно чему рассмеялись. Ирина взглянула на часы.
— Ой, поздно как! — спохватилась она. — Домой пора! Мама, наверное, беспокоится.
— Я тебя провожу.
Они зашагали вниз по улице, к дому Ирины.
— Ты ничего не замечаешь за Курочкиным? — неожиданно спросила Ирина.
— Нет, а что?
— Эх ты, а ещё товарищем его считаешься! Все в классе видят, один ты слепой.
— Да что случилось?
— По-моему, ему нравится Нина Чернова.
— Ну и что из этого?
— Что, что. Заладил одно и то же. А он ей нисколечко не нравится, вот что.
— Трагедия, — усмехнулся Иван. — впервые у Женьки любовь без взаимности! Ничего, переживёт как-нибудь, завтра другой любовью утешится.
— Ты что, это серьёзно говоришь? — Ирина даже остановилась. — Да как ты можешь так! А если у него это — настоящее?
— A-а, настоящее! — махнул рукой Сергеев. — Что, ты Женьку Курочкина не знаешь, что ли? К увлечениям его не привыкла? Он и в жизни и в любви какой-то легковесный. Да на нашей улице ни одной девчонки нет, в которую бы он не влюблялся! Скажет тоже: настоящее! Просто решил прихлестнуть за красивенькой девчонкой!
— Ты… Ты… Ты… — от возмущения Ирина захлебнулась словами. — Ты — бездушный эгоист, вот ты кто! Нет, даже хуже! Если ты можешь так говорить о чувствах своего товарища, то и твои чувства нисколько не лучше!