Но взрыв произошёл совершенно неожиданно с другой стороны.
— Не ваше дело обсуждать мои действия! — выкрикнул вдруг завуч. — Я за них отвечаю целиком и полностью! Я больше вас работаю в школе и знаю, что делаю!
Не зная и не догадываясь о настоящей причине взрыва, Владимир Кириллович ошеломлённо молчал. А завуч уже повернулся к Женьке:
— А вы, молодой человек, лучше бы готовились к экзаменам, чем разводить сплетни и отвлекать людей от работы!
— Я подлостями не занимаюсь в отличие от некоторых высокоморальных воспитателей, — отчеканил вдруг Женька и, хлопнув дверью, выскочил из класса.
Гулко простучали его шаги в пустом коридоре, прогремели на ступеньках лестницы, и всё стихло.
— Курочкин! — запоздало выкрикнул Владимир Кириллович. — Вернитесь!
— Вот последствия вашего либерального воспитания, — едко проговорил завуч и тоже вышел из класса, не вспомнив больше об отчётах, так срочно потребовавшихся ему.
Владимир Кириллович остался один. Ему было непонятно раздражение обычно спокойного завуча. Он считал его сухарём, формалистом, отгородившимся бумажками и от учителей и от учеников, прикрывавшим свою ограниченность громкими фразами, взятыми напрокат из передовых статей. Но чтобы тот был способен на такой взрыв — это было неожиданностью. Если бы он знал внутреннюю подоплёку этого взрыва и то, что ему хотел рассказать Женька Курочкин! Но он считал, что Женька просто посетует на свою несчастную любовь.
И всё-таки Владимир Кириллович очень жалел, что завуч помешал им с Женькой поговорить. Но теперь уже ничего не исправишь. Теперь вызвать Курочкина на откровенность станет ещё труднее.
Вздохнув, Владимир Кириллович медленно направился в учительскую. Пока отчёты не отменили, писать их всё-таки нужно, несмотря на полное отвращение к ним.
А Женька, выбежав из школы на улицу, остановился. Злость на завуча в какой-то мере притупила чувство опасности и обречённости. Но домой идти было всё же страшно: а вдруг там его уже ждут? Он понимал, что если всё раскрыто, то от ареста никуда не скроешься, но хотелось оттянуть неизбежное хотя бы на час, на два.
Весь день он бесцельно бродил по городу, просидел подряд два сеанса в кинотеатре и только в сумерках, когда голод стал нестерпимым, пошёл домой. Он долго прислушивался, прежде чем постучать в дверь, всё ещё боясь, что за ним пришли, но в доме всё было спокойно. Наконец, он негромко постучал. Дверь почти сразу же отперла мать. Очевидно, она ждала его, и Женьке было понятно её беспокойство. Конечно же, она замечала, что несколько вечеров он приходил домой, мягко говоря, не совсем трезвый, и всячески старалась скрыть это от отца. Правда, Женька ходил к Мишке только тогда, когда отец был в поездке, а сегодня вечером он должен был быть дома. Мать с тревогой всматривалась в лицо Женьки, и эта тревога передалась ему.
— За мной… — с замирающим сердцем спросил он и сейчас же понял свою ошибку, но исправлять её было поздно, — никто не приходил?
— Нет, — мать сказала это так, словно она была виновата в том, что никого не было. — А кто должен был прийти?
Не отвечая, Женька прошел мимо нее. В столовой сидел отец и читал газету.
— Поздновато, сынок, домой приходишь, — осуждающим тоном заметил он.
— Каникулы у него, — тотчас вступилась мать, — можно, кажется, и погулять немного. Да и не поздно совсем: девяти ещё нет.
— Ну-ну, — добродушно согласился Курочкин-старший.
— Ты, Женечка, наверное, кушать хочешь? — захлопотала мать, — Вера! Вера! Неси Женечке обед!
На кухне раздался стук посуды.
— Ох уж эта Вера! — с сердцем произнесла Эльвира Петровна. — Вечно её целый год ждать нужно.
Она заторопилась на кухню. Отец с сыном остались одни. Помолчали. Потом отец отложил в сторону газету.
— Значит, сынок, кончаешь школу? А дальше куда подашься? Надумал уже?
Что-то сжало горло Женьке. Повинуясь безотчётному порыву, он схватил отца за руку.
— Папка! Возьми меня к себе на паровоз учеником!!
— Учеником, говоришь? Вот это надумал! — отец расхохотался. — Эх, сынок, сынок. Как бы мне не пришлось к тебе в ученики идти. Слышал, небось, что нашу дорогу на электрическую тягу переводят? Так вот, всех нас, машинистов, переучиваться, говорят, заставят. А ты — учеником! Нет, сынок, и думать об этом не моги! Твоё дело — учиться, университеты кончать. А я, пока жив, обеспечу тебя. Простым слесарем в случае чего пойду, и то сотни две в месяц выколочу!
В комнату вошла Вера, неся на подносе две тарелки, за ней шла с гневным лицом мать. Вера поставила тарелки на стол и вышла. Аппетитный запах вкусно приготовленной пищи заставил Женьку проглотить набежавшую слюну. Он вспомнил, что сегодня с утра ещё ничего не ел.