— Мы тебе полегче работёнку подыщем, — пообещал Иван.
Но это предложение ещё больше разозлило Курочкина — ни жалости, ни снисхождения он терпеть не мог.
— Ты поди мою мать уговори! — отрезал он.
Впрочем, он наверняка пошёл бы на этот субботник, если бы была надежда, что пойдет и Нина Чернова. Но она уже третий день пропускала занятия. Девчонки говорили, что больна, где-то простудилась.
— Ну, как знаешь, — обиженный его резкостью буркнул Иван и отошёл.
Женька ещё надеялся, что в субботу Нина придёт в школу, но она не пришла, и он окончательно утвердился в решении не ходить на субботник. С некоторой снисходительностью и в то же время с непонятным ему раздражением следил он за шумными приготовлениями, ребят. А они, казалось, искренне были рады предстоящей работе и с нетерпением ожидали окончания третьего урока. И как только прозвенел звонок, их словно ветром сдуло.
А через час они снова собрались во дворе школы. Все девчонки были в брюках, одни в широких полосатых, похожих на пижамные, другие в модных джинсах, с подвёрнутыми снизу сантиметров на двадцать штанинами.
Ровно без пятнадцати двенадцать во двор вышел Владимир Кириллович. Он оглядел всех своими цепкими прищуренными глазами:
— Все собрались?
— Нет Черновой и Курочкина, — ответила Ира.
— Чернова больна, — услужливо подсказал кто-то из девчонок.
— А Курочкин?
— Сердце у него, — хмуро пояснил Иван.
— Понятно. Значит, ждать больше некого. Подождите минутку, я только скажу директору, что мы отправляемся.
Он скрылся в дверях школы. Иван протиснулся к Ирине и спросил, кивнув ему вслед головой:
— А он что, с нами пойдёт?
— Да.
— Это ещё зачем?
Ирина пожала плечами.
— Так положено. Он наш классный руководитель, отвечает за нас.
— Всё не доверяют нам, — ворчал Иван. — За маленьких считают. Пасут, как телят неразумных!
Ирина ничего не ответила. Дождавшись Владимира Кирилловича, десятиклассники шумной стайкой отправились на стройку. Идти было недалеко, каких-нибудь четыре или пять кварталов. Там их уже ждали. Во дворе на груде кирпича сидели четверо довольно молодых парней и две девушки. Они поднялись ребятам навстречу.
— Помощники, значит, наши пришли, — сказал один из парней. — Ну что ж, давайте знакомиться. Это вот девушки наши, Вера и Зина, мастерицы на все руки. И раствор замесить, и комнату оштукатурить, и покрасить, и побелить — всё могут. Золото, а не девчата. Сущий клад для будущих мужей. А это, — показал он на парней, — каменщики-специалисты. Владимир и два Николая. Мы их по цвету волос различаем: Коля — светлый и Коля — тёмный.
— А это, — звонко отрекомендовала Зина, — наш бригадир Серафим Серафимович Туманов.
Ира толкнула Лиду Норину:
— Вот тебе и старик, — шепнула она.
Бригадир был от силы года на четыре старше их.
— Ирина… Анатолий… Иван… Сергей… Ольга… — отрекомендовались десятиклассники, пожимая протянутые им по-дружески руки строителей. Когда очередь дошла до Лидки Нориной, она кокетливо спросила бригадира:
— А вы, извините, не старообрядец?
— Вы по имени моему судите? — догадался тот. —
Это у нас семейное, из рода в род. И отец у меня Серафим Серафимович, и дед был Серафим Серафимович, и прадед.
— И вы своего сына тоже Серафимом назовёте? — стрельнула глазками Лида.
— Уже, — спокойно ответил он.
— Что уже? — не поняла Норина.
— У нашего бригадира месяц назад сын родился, — снова вмешалась Зина. — И они его Серафимом назвали.
— Поздравляю, — только и нашлась сказать Лида.
— Пора, пожалуй, приступать к работе, — покосился на неё бригадир. — Давайте распределимся. Сколько вас человек?
— Двадцать восемь.
— Вот и хорошо. Значит, по семь человек на каждого каменщика. Трое на замес, двое на раствор подносить, а двое — кирпич. Предупреждаю: работа нелёгкая.
— «Дайте трудное дело», — тряхнув головой, пропела Ирина.
— «Дайте дело такое, — подхватила Лида и, лукаво прищурившись, продолжала, — чтобы сердце горело и не знало покоя!»
— Не знаю, как сердце, — серьёзно сказал бригадир, — а уж вот ладони с непривычки гореть будут, это уж точно. Вера, раздай-ка им голицы.