Шумок в классе усилился. Владимир Кириллович обернулся лицом к классу и успокаивающе проговорил:
— Ну, а третья тема, свободная, как вы говорите, совсем лёгкая: «Человек трудом своим славен».
Ответом ему был громовой взрыв смеха. Владимир Кириллович несколько растерялся. Он повернулся лицом к доске и быстро пробежал глазами написанное: уж не сделал ли он какую-нибудь ошибку, вызвавшую этот смех ребят. Нет, вроде всё правильно. Снова повернулся к классу, увидел отчаянно-безнадёжное лицо Серёжки Абросимова и всё понял.
— Что, Абросимов, — улыбнувшись одними глазами, проговорил он, — промахнулись?
— Владимир Кириллович, — давясь от смеха, сказал Курочкин, — у него совсем другой, матерный вариант.
— Курочкин, не забывайтесь! — постучал предупреждающе по столу Владимир Кириллович.
— Да я не в том смысле, Владимир Кириллович, — продолжал смеясь Женька. — Просто ему мать предсказала, что будет тема по роману «Мать». Ну и остальные две темы с такой же точностью. А он и поверил.
— Так ведь в Хабаровске… — взвыл было Серёжка, но Владимир Кириллович прервал его:
— Хорошо, Абросимов, о том, что было в Хабаровске, вы нам в другой раз расскажете, после экзаменов. А сейчас не будем терять драгоценного времени: выбирайте тему, какая вам больше нравится, и приступайте к сочинению.
Постепенно в классе стихло. Владимир Кириллович молча посматривал на склонившихся над сочинениями учащихся и думал о том, как сказывается их характер даже в манере письма. Вот нетерпеливый, порывистый Курочкин, ручка так и летает над листком бумаги. Видно, что мысль часто опережает руку, и он гонится за ней, боится упустить. А вот полная противоположность ему, Анатолий Коротков. Эдакая кажущаяся нарочитой медлительность. Напишет слово — остановится, подумает, ещё слово напишет. Своей основательностью и взрослой солидностью похож на него Иван Сергеев. Только нет у него той медлительности, которая так характерна для Короткова. Абросимов целиком оправдывает своё прозвище Вьюн. Так и ёрзает по парте взад и вперёд. Интересно, сможет ли он угадать, какие темы они выбрали. Саенко? Вероятно, вторую, обличение пошлости и мещанства. Курочкин? Ну, тут сомнения нет, конечно же, первую. Владимир Кириллович вспомнил: «Возвышенная, поэтическая душа», — и улыбнулся. Абросимов? Этот в зависимости от того, какую шпаргалку достал. Сергеев и Коротков — те наверняка о труде пишут. Отгадал или нет?
Владимир Кириллович поднялся из-за стола и медленно пошёл по классу, заглядывая в работы учащихся. Нет, у Иры Саенко не отгадал, она взяла первую, по Блоку и Есенину. А вот у Курочкина отгадал. И у Сергеева тоже.
Когда он остановился у парты Сергеева, тот поднял на него глаза и шепнул:
— Я хочу о том бригадире каменщиков написать. Помните, на субботнике? О Серафиме Туманове. Как думаете? Можно?
— Конечно, — одобрительно кивнул Владимир Кириллович.
— А вот этот эпиграф подойдёт?
Иван пододвинул Владимиру Кирилловичу листок, на котором было написано: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд». (А. Твардовский.)
— Вполне. С одним только уточнением: слова эти принадлежат не Твардовскому, а другому поэту, Алексею Недогонову.
Иван недоверчиво смотрел на него.
— Как же так? Я точно помню: в одной книге читал, и там было написано «Твардовский».
— Верно. И я тоже читал. Часто эти строки приписывают Твардовскому. Может быть, потому что по краткости и точности мысли они напоминают «Василия Тёркина». И всё же это слова Недогонова. А Твардовскому незачем приписывать чужие строки, даже такие замечательные. Так уж поверьте мне и исправьте.
Он дождался, когда Иван, всё ещё сомневаясь и покачивая головой, исправил написанное, и пошёл дальше. Остановившись у парты Сергея Абросимова, он прочитал с полстраницы его сочинения и удивлённо вскинул брови:
— Вы какую тему пишете, Абросимов?
— Третью, Владимир Кириллович, — торопливо ответил тот.
— Но позвольте, у вас же больше о боевом пути комсомола.
— А разве комсомольцы не совершали трудовые подвиги? — нашёлся Серёжка. Не мог же он сказать, что безоговорочно поверив в сведения матери, никакой другой темы не готовил.
— Ну, если вы сможете провести эту мысль… — Владимир Кириллович пожал плечами и отошёл.
Первым сдал своё сочинение Женька Курочкин. Вслед за ним выскочила Лида Норина. Ребята не расходились по домам, а обсуждали прошедший экзамен. Больше всех переживал Серёжка Абросимов.
— Вот это я погорел! — повторял он.
— Брось, не переживай! — хлопнул его по плечу Курочкин. — Меньше тройки не поставят!