– Квасову?
– Точно, Квасову! Он ее труп в морг отвозил. Мой сержант как раз вчера дежурил, а в его дежурство всегда что-нибудь случается. Ее в реке под Меловаткой выловили.
– Утонула?
– Вроде бы. Сегодня экспертизу должны провести. Они…
Раздался короткий автомобильный гудок. Девушка оглянулась.
– Ой, мне пора! Валентина Васильевна, все не было удобного случая вас спросить. Можно я к вам иногда заходить буду? Я по вас скучаю. И мне время от времени советы бывают ваши нужны – я педагог все-таки начинающий. А по телефону обсуждать психологические проблемы учащихся как-то непрофессионально. Верно?
– Приходите, Катюша. С удовольствием поделюсь с вами кисло-сладким учительским опытом. Приходите.
– Спасибо, Валентина Васильевна! Я постараюсь много времени у вас не отнимать. Знаю, что я страшная болтушка, но я буду очень строго себя контролировать. До свидания!
Катюша развернулась и побежала к автомобилю.
– Валентина Васильевна, а Димка мне предложение сделал! – вдруг обернувшись, крикнула она и подняла вверх правую руку, демонстрируя колечко. – Вот!
– Поздравляю!
Глядя на Катюшу сейчас со стороны, невозможно было подумать, что этой девчонке двадцать шесть лет, преподает она химию и что старшеклассники, включая самых бестолковых, ее уважают. В отличие от большинства коллег-педагогов, причислявших простоту к человеческим порокам. Сама бывшая заведующая учебной частью была уверена, что не всякая простота хуже воровства.
– Девушка, девушка! – услышала Валентина Васильевна у себя за спиной грубоватый мужской голос. Она с любопытством повернулась направо, почувствовав с той стороны резкий запах дешевого табака.
– Вы ко мне обращаетесь?
– О! Васильевна, извини. Не признал! – Иван Дронов, известный на весь Бирючинск дебошир и пьяница, сделав удивленные глаза, развел руками. Он был как обычно небрит – по-мужицки, а не а ля метросексуал, – но в остальном выглядел опрятно, и его одежда распространяла едва уловимый аромат «альпийской свежести».
– Здравствуй, Иван!
Дронов, услышав приветствие, заулыбался, показывая пожелтевшие от курения зубы.
– Доброго здоровьица!
– О чем же ты хотел поболтать с незнакомой девушкой?
– Так, это…
Дронов склонил голову набок и, опустив глаза, замолчал.
– Смелее. Ты же не на уроке математики.
– Ну, хотел рублик-другой попросить у прекрасной незнакомки. – Иван, прищурив один глаз, хитро посмотрел на Валентину Васильевну. – На утренний кофе не хватает.
– И круассаны?
– Чего?
– Я говорю, и булочку в томате.
По выражению лица Дронова было видно, что шутки он не понял.
– Васильевна, я пивка только хотел взять. Для настроения. А потом со всей силы за любимую работу.
– Иван, Иван…
Валентина Васильевна поставила пакет на асфальт и достала из кармана брюк кошелек.
– Сколько тебе нужно? А то сейчас начнешь прохожих обирать.
– Н-е-е. Я всегда по-доброму. Да и надо всего-то два рублика. Или три.
– Держи, – женщина протянула Ивану пятирублевую монету.
– Васильевна, спасибо! Выручила по-соседски. Лариске моей только не говори, что я с ранья у магазина ошивался. Лады?
– Не скажу. Ты про работу на радостях не забудь. Хорошо?
Валентина Васильевна опасалась, что Дронов опять уйдет в традиционный многодневный загул и не хотела быть ему в этом помощницей.
– Только бутылек пивусика возьму – и сразу на склад. Ребятишкам там без меня никак не управиться. У них ни бицепсов, ни трицепсов. Мешок цемента поднять не могут. Как я их брошу? Наберут кнопкодавов, а Иван потом выручай, рви пупок.
Казалось, что Дронов говорит вполне искренно. Безоговорочно ему поверить Валентине Васильевне мешал лишь ее жизненный опыт.
– Иван, а ты слышал, что вчера Раису Квасову нашли? – спросила она, вдруг вспомнив о непростых отношениях Дронова с погибшей.
Иван расплылся в улыбке.
– Райку-Бомбу?! Где?
– В Лигани, под Меловаткой.
– Утонула что ли? Вот дает, толстомясая! А я думал, что она своей смертью не помрет.
– Почему?
– Сильно додельная была.
– Не поняла.
– В каждую дырку затычка. Жизни всех учила. Вы же знаете, сейчас каждая сволочь с большими бабками народ жизни учит. Считают, что они самые умные. А на самом деле у них просто на месте совести… хрен вырос, отсюда и бабульки в карманах.
Валентина Васильевна давно обратила внимание на то, что Дронов при женщинах и детях почти никогда не ругается матом. Хотя и давалось ему это с видимым трудом, ибо привычка – вторая натура.