Воцарилось молчание. Сэр Филипп начал рисовать очень сложный узор на основе ромба.
– Пистолет был прислан мне полностью заряженным, – сказал он, поднимая голову от рисунка, – анонимным корреспондентом, с запиской: «Это лишь один из многих, которые заставят вас пожалеть, что вы вообще родились на свет». Я часто такие получаю.
– И где он теперь?
– На дне моря.
– Кому-нибудь известно, что он у вас был?
– Нет. Его доставили, когда я собирался ехать в Уинборо. Пакет был помечен: «Лично в руки. Срочно», поэтому мой дворецкий передал его не с остальной корреспонденцией моему секретарю, а мне самому. Вскрыл я его уже в машине. Никто, кроме меня, пакет не видел.
– Тогда вам, пожалуй, ничего не грозит, – радостно откликнулся Уимзи.
Сэр Филипп продолжил одну из сторон ромба, которой предстояло стать основной равнобедренных треугольников.
– В чем-то это даже убийством не назовешь, – заметил он.
– Совершенно верно, – любезно согласился Уимзи. – Это было законное исполнение ваших служебных обязанностей. Немного нетрадиционное, но от того ничем не хуже.
– По пути туда… – Сэр Филипп немного помолчал. – Я подумал, не заехать ли мне в Хорсли-лодж, чтобы самому поговорить с Комстоком. Ущерб, который он нанес нашей стране как внутри, так и за рубежом, огромный. Ради блага страны его следовало заставить замолчать. Я предполагал что-то в духе личных увещеваний, подкрепленных угрозами, прежде чем дойдет до более суровых мер. Решил, что, если Комсток нас вынудит, то мы предъявим ему обвинение в государственной измене. Однако меня тревожила необходимость держать наш разговор и любой возможный его исход в тайне, даже мой приезд должен был остаться без свидетелей. А потому, как вы догадались, я поставил автомобиль на обочине, забрался на капот и заглянул через стену, чтобы определить, есть ли кто-то в доме. Увидел стоящего у окна Комстока, он находился совсем близко. Пистолет лежал у меня в кармане. Этот человек вызывал у меня сильные эмоции, настолько сильные, что я едва сознавал, какое безумие совершаю. Достав пистолет, я выстрелил. Не погрешу против истины, сказав, что ни в коей мере не ожидал, что попаду в него. Эта мысль даже не пришла мне в голову. Я не просто скверно стреляю из пистолета, я никогда в жизни не стрелял из такого оружия. Но я в него попал, и будь я человеком религиозным, то искренне бы поверил, что ту пулю направило божественное провидение. Я увидел, как Комсток падает, и замер от ужаса. Потом, к своему изумлению, я узнал человека, склонившегося над телом, – это был Литлтон. Вид полицейского привел меня в чувство, я сел в автомобиль и уехал. Я вообще не видел упомянутого вами констебля.
– С его стороны вам ничего не грозит, – заверил Уимзи. – Пожалуй, смерть Комстока с той машиной свяжут еще не скоро, а тогда уже след остынет.
Сэр Филипп слабо улыбнулся:
– Знаете, я не могу сожалеть о содеянном…
– Сожалеть? Простите мне такие слова, сэр Филипп, но это лучшее, что вы сделали в жизни. Жаль, что нельзя сообщить миру, чтобы вы вошли в историю и стали легендой. Потомки заздравную станут петь, горланя что есть сил, как храбрый министр взялся за плеть, как сэр Филипп злодея сразил. Но, увы, придется держать рот на замке. К тому же большой опасности для вас нет. Ведь если дойдет до худшего и вас все-таки схватят за убийство, вы всегда можете выписать себе помилование, верно? Или не можете? Любопытный юридический казус. Надо будет предложить его Мерблсу, когда его увижу.
Глава 4
Дороти Л. Сэйерс
Заключение мистера Роджера Шерингема
– От этого проку не будет, мистер Шерингем, сэр, – сказал старший инспектор Моурсби. – Согласно полученному мной извещению, я предоставил в ваше распоряжение факты и далее пойти не могу. Более того, – добавил он, – далее мне пойти не позволено.
– Да, но будь оно проклято, – посетовал Роджер Шерингем, – я понятия не имею, как взяться за подобную работу. Жуткий ворох документов, все так обезличено. Я ни одного из участников в глаза не видел. Вы же знаете мой метод, Моурсби. Как можно порхать среди особ вроде архиепископа Мидлендского и сэра Чарлза Хоуп-Фэрвезера?
– Вам даны полномочия, сэр, как если бы вы были одним из нас, – сурово возразил инспектор.
– Это не одно и то же!
– Возможно, и так, мистер Шерингем, и возможно, это до определенной степени объясняет те официальные просчеты, о которых так часто слышишь. Если вдуматься, очень многие наши расследования ведутся среди людей, не слишком любящих болтать и делиться сведениями. Однако министр внутренних дел решил, что джентльмен вроде вас, получивший образование в частной школе, лучше сумеет допросить архиепископов и им подобных, чем обычный человек или простой полицейский. И без сомнения, – добавил Моурсби, – он прав.