Один за другим подходили все новые тосевиты. Те, кто ничего не выиграл, громко жаловались на это, хотя ни одна из карт никому не сулила приза. Мужчинам и женщинам Расы следовало бы лучше помнить об этом.
Большинство Больших уродов, которые все-таки победили, получили проигрыватели дисков. Некоторым достались портативные компьютеры. Несколько человек получили солидные денежные премии - полугодовую зарплату среднего тосевита. Точно так же, как те, кто потерпел неудачу, были более жестокими, чем могли бы быть участники Гонки, так и победители были более взволнованы. Скрытые камеры записывали все их ответы.
И затем женщина, Большая Уродина, дала Феллессу свою карточку. На ней была изображена четверка, единственная четверка среди карт, выданных Расой. Феллесс повернулся к Каззопу. “Вот самый большой победитель из всех”, - сказала она.
“О, хорошо”, - ответил он. “Теперь я могу поиграть со своими прибамбасами, как если бы я был тосевитским рекламодателем”. Он включил хриплую запись, полную поистине ужасающих звуков. Феллесс поморщился. Каззоп посмеялся над ней, заметив: “Мне стали нравиться Большие Уроды и звуки, которыми они наслаждаются”.
“Я так понимаю”, - холодно сказал Феллесс. “В целом они тебе слишком понравились, если хочешь знать мой взгляд на этот вопрос”.
“Это могло быть, превосходящая женщина; это могло быть”. Каззоп звучал жизнерадостно. “Но посмотри - все Большие Уроды в очереди и все Большие Уроды, все еще ожидающие снаружи, знают, что она - главный победитель. Видишь, как они взволнованы и завидуют?”
Феллесс все еще было трудно читать выражения тосевитов. Однако она была готова поверить Каззопу. “Переведи для меня, если хочешь”, - сказала она, и он сделал утвердительный жест. “Передай тосевитам поздравления и спроси, как ее зовут”.
Каззоп заговорил на французском языке. Большой Уродец ответил, похоже, на том же языке: “Она говорит ”спасибо", и что ее зовут Моник", - сказал он Феллессу.
“Просто Моник?” Феллесс был озадачен. “Разве у них обычно не два имени?”
После дальнейшего разговора Каззоп сказал: “Она, кажется, неохотно называет свою фамилию. Она также, кажется, неохотно называет причины своего нежелания. Ей больше интересно, что она выиграла”.
На этот раз это была реакция, которую Феллесс полностью понимал. “Ну, давай, расскажи ей”, - сказал Феллесс. “Видя, как пара из них отреагировала на деньги, она, вероятно, разозлится, когда узнает, что выиграла здесь дом со всеми современными удобствами, которые мы можем в него включить, - что-то гораздо более ценное, чем наши денежные премии ”.
“О, без сомнения”, - сказал Каззоп. “Запись ее реакции должна быть одновременно поучительной и занимательной”. Он перешел с языка Расы на язык местных Больших Уродов.
Феллесс подождала, пока тосевитка взвизгнет и разразится истерикой. Один из мужчин, выигравших деньги, попытался приласкать ее губами. Она понимала, что это был жест привязанности среди Больших Уродцев, но от этой идеи ей чуть не стало физически плохо. Она надеялась, что этот тосевит не попытается сделать ничего подобного.
К ее облегчению, самка Большой Уродины этого не сделала. Действительно, тосевитка на мгновение вообще почти не выказала никаких эмоций. Когда она заговорила, это был тихий, размеренный тон. Каззоп был единственным, кто дернулся от изумления. “Что происходит?” Феллесс спросил его.
“Она-женщина - говорит, что не может принять приз”. Каззоп говорил так, как будто не мог поверить в звуки, раздающиеся в его слуховых аппаратах. “Она спрашивает, можем ли мы заменить его”.
“Ты не планировал делать ничего подобного”, - сказал Феллесс. “Я понимаю, что общение с Большими Уродцами требует необычной гибкости, но все же… Выясни, почему она не хочет предложенный приз”.
“Да. Это стоит знать. Это будет сделано”. Каззоп заговорил на местном языке. Ответ Большого Урода прозвучал неуверенно. Обращаясь к Феллесс, Каззоп сказал: “Она не совсем откровенна. Я полагаю, что такой приз может привлечь слишком много внимания со стороны немецких властей”.
“Ах. Если бы я был местным Большим Уродом, я бы тоже не хотел, чтобы власти Германии обратили на меня внимание ”. Феллесс содрогнулся от некоторых вещей, которые сделали немцы. “Возможно, она следует ... как это называется? — Еврейскому суеверию, что ли?”