“Я не знаю”, - спокойно сказал Томалсс. Лю Хань пристально посмотрела на него. Несмотря на то, что она сделала с ним много лет назад, он в полной мере обладал высокомерием маленьких дьяволов.
И все же, все могло быть хуже. Пока он говорил с ней о детенышах, он не расспрашивал ее о вечеринке. Сами по себе чешуйчатые дьяволы не подвергали себя болезненным допросам, но теперь у них были китайские марионетки, которые это делали. Если бы они отдали ее им…
“Когда я впервые изучал вас, я не думал, что вы подниметесь и станете силой в сопротивлении местной расе”, - сказал Томалсс. “Ваши цели не вызывают восхищения, но вы проявили большую силу характера, пытаясь их достичь”.
“Я думаю, свобода достойна восхищения”, - сказала Лю Хань. “Если вы этого не сделаете, это ваша беда, не моя”.
“Есть только одно подходящее место для всех субрегионов этой планеты: под управлением Расы”, - сказал Томалсс. “Со временем эти субрегионы займут свое надлежащее место”.
“Свобода хороша для расы, но не для Больших Уродов”, - издевалась Лю Хань. “Это то, что ты хочешь сказать”.
Но Томалсс сделал отрицательный жест рукой. “Вы неправильно понимаете. Вы, тосевиты, всегда неправильно понимаете. Когда завоевание будет завершено, Тосев 3 будет свободен, как Дома, так же свободен, как Работев 2, так же свободен, как Халлесс 1. Вы будете довольными подданными Императора, как и мы.” Он перевел свои глазные башенки вниз, к поверхности стола, за которым он сидел, жест уважения к правителю среди маленьких чешуйчатых дьяволов.
“Я беру свои слова обратно”, - сказала Лю Хань. “Ты не думаешь, что свобода хороша для кого-либо, даже для твоего собственного вида”.
“Слишком большая свобода никому не идет на пользу”, - сказал Томалсс. “Даже ваша собственная фракция согласилась бы с этим, видя, как это наказывает тосевитов, которые каким-либо образом с этим не согласны”.
“Это революционная ситуация”, - сказал Лю Хань. “Коммунистическая партия находится в состоянии войны с вами. Конечно, мы должны отсеивать предателей”.
У Томалсса отвисла челюсть: он смеялся над ней. “Я тебе не верю. Я даже не думаю, что ты сам себе веришь. Ваша фракция правит не-империей под названием СССР и убивает своих членов независимо от того, демонстрируют они преданность какой-либо другой власти или нет ”.
“Ты не понимаешь”, - сказала Лю Хань, но Томалсс понял слишком хорошо. Он, как вспоминала Лю Хань, по-своему изучал человеческую расу. Лю Хань видела, что чистки иногда были необходимы не только для того, чтобы избавиться от предателей, но и для поддержания энергии, энтузиазма и бдительности людей, которые не подверглись чистке.
“Разве нет?” - спросил маленький чешуйчатый дьявол. “Может быть, тогда ты просветишь меня”. На своем родном языке у него были прекрасные саркастические обороты речи.
Уязвленная, Лю Хань начала отвечать ему очень подробно. Но она прикусила язык за словами, прежде чем они слетели с ее губ. Она много лет назад убедилась, что Томалсс был умным маленьким дьяволом. Он не спорил с ней здесь об абстрактных вещах. Он пытался разозлить ее, заставить ее сказать что-то прежде, чем она об этом подумает. И он был на волосок от успеха.
То, что она сказала, проверив себя, было: “Мне нечего тебе сказать”.
“Нет? Очень жаль”, - сказал маленький чешуйчатый дьяволенок. “Посмотрим, есть ли у тебя что мне сказать после того, как ты посмотришь, как твоего детеныша мучают у тебя на глазах?" Видите ли, ваши сильные чувства к своим кровным родственникам могут быть для вас источником слабости, а также источником силы. Или, возможно, детенышу следует посмотреть ваш допрос. Как вы думаете, что дало бы лучшие результаты?”
“Мне нечего тебе сказать”, - повторила Лю Хань, хотя ей приходилось выдавливать слова онемевшими от страха губами. Одной из вещей, которым маленькие чешуйчатые дьяволы научились у человечества, была пугливость. Сразу после прибытия в Китай они никогда бы не выступили с такой угрозой.
“И все же”, - задумчиво произнес Томалсс, - “ты не мучил меня физически, когда я был в твоей власти, хотя мог бы это сделать. И, верите вы мне или нет, я старался сделать все, что в моих силах, при вашем вылуплении: лучшее, что я мог сделать, во всяком случае, учитывая мои ограничения. Из-за этого было бы неприятно приказать, чтобы вы двое подверглись пыткам ”.