Несколько дней спустя Пьер вручил ей открытку, которая сообщила миру, или, по крайней мере, немецким и французским официальным лицам в нем, что она Мадлен Дидье. Фотография была сделана парнем из маленькой студии "дыра в стене". Что касается остальной части документа… Она сравнила ее со своим старым удостоверением личности, которое, как она знала, было подлинным. “Я не вижу никакой разницы”.
Пьер выглядел самодовольным. “Нет никакой разницы, если только у вас случайно не окажется мощного микроскопа. Мой друг-печатник делает это с большим успехом”.
“Лучше бы он так поступил”, - воскликнула Моник. “Нет более быстрого способа покончить с собой, чем удостоверение личности, которое не проходит проверку”.
“Я не закончил”. Ее брат выглядел раздраженным тем, что его прервали; ему нравилось слушать самого себя. “У него есть машина Lizard, которая создает изображение любого документа, который ему требуется, и сохраняет его, чтобы он мог изменять его по своему усмотрению на одном из своих вычислительных устройств. Он уверяет меня, что это намного проще и удобнее, чем когда-либо была работа по фотографиям ”.
“Значит, ящерицы принесли нам золотой век подделок?” Удивленно спросила Моник. “И сколько времени пройдет, прежде чем ему станет легче печатать деньги в своем магазине, чем зарабатывать их там честным трудом?”
“Насколько я знаю, Франсуа, возможно, делает именно это”, - ответил Пьер Дютурд. “Вы поймете, я не задаю ему слишком много вопросов о таких вещах, точно так же, как он не задает мне слишком много вопросов о моей профессии”.
“Да, я вижу, что это может быть так”. Моник изучила новую карточку. Она действительно казалась идеальной: не только печать, но также резиновые штампы и официальные подписи были именно такими, какими они должны были быть. “Сам Гиммлер не заподозрил бы, что с этим что-то не так”.
“Конечно, нет”. Пьер закатил глаза. “Он мертв, и скатертью дорога тоже”. Он помолчал, затем через мгновение покачал головой. “Нет, может быть, я ошибаюсь. Возможно, нам жаль, что он ушел, потому что все эти дураки, пытающиеся занять его место, могут поджечь рейх, чтобы показать, какие они мужественные ”. Он скорчил кислую мину. “Некоторые из моих лучших клиентов очень обеспокоены этим”.
“Ты имеешь в виду некоторых ящериц?” Спросила Моник.
“Но, конечно”, - ответил Пьер Дютурд. “И им все равно - они едва ли даже знают, за исключением того, что касается языка - мы здесь французы, а не немцы. Что касается их, то одна часть рейха ничем не отличается от другой. To them, it is all ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer .” Теперь он выглядел с отвращением. “Merde alors!”
Моник чуть не рассмеялась вслух. Из всего, что она видела, ее брат был гораздо более меркантильным, чем патриотичным. Она никогда не слышала, чтобы он много говорил о рейхе, пока жизнь под властью нацистов, казалось, не привела его к неприятностям - его, конечно, мало волновало, когда она получила пощечину во Дворце правосудия. Но услышав, что он и Раса обеспокоены предстоящей войной, она заставила ее сесть и обратить внимание. “Мы можем что-нибудь сделать?”
“Беги в горы”, - предложил он. “Может быть, я не стал бы возвращать тебя в город, как делал раньше. Может быть, я бы тоже сбежал. Лучшая защита от бомбы из взрывчатого металла - это не быть рядом, когда она взорвется. Я верю, что это американская поговорка. Я также верю, что это правдивая поговорка ”.
“Да, я верю, что это могло бы быть”, - сказала Моник. Она задумчиво сидела за столом для завтрака. Если она не могла получить паспорт - если даже с паспортом она не могла выбраться из Марселя - бегство в горы не казалось худшей идеей в мире. “Узнают ли ваши друзья среди Расы, что война вот-вот разразится, до того, как это произойдет?”
“Если кто-нибудь из Расы знает, они узнают”, - ответил Пьер. “Но узнает ли кто-нибудь, этого я не могу сказать. Все, что немцам нужно сделать, это запустить свои ракеты, и вуаля - война!”
“Нет, это не так просто”, - сказала Моник. “Они должны выдвигать солдат на позиции, танки и самолеты. Эти вещи должны быть заметны”.
“Меньше, чем ты думаешь”, - сказал ей брат. “Из того, что говорят мои друзья, боши постоянно перемещают силы, поэтому становится трудно быть уверенным, какие движения предназначены для того, чтобы сбить с толку, а какие - для развертывания. И немцы тоже лучше умеют хранить все в секрете, чем раньше ”.