Как и множество предметов, явно произведенных Расой. Нессереф недоумевала, как они туда попали. Она ни капельки не удивилась бы, узнав, что это было сделано не законным путем. Окно в кабинете Бунима выходило на рыночную площадь. Она задавалась вопросом, обращал ли региональный субадминистратор или его подчиненные хоть какое-то внимание на торговлю, которую Большие Уроды вели прямо у них под носом. Затем она подумала, не заплатили ли тосевиты кому-нибудь из этих подчиненных потихоньку - скажем, джинджером, - чтобы они повернули свои глазные турели в другом направлении. Она бы тоже не удивилась этому.
Большие уроды были более разговорчивыми, чем мужчины и женщины Расы. Они кричали, скулили, жестикулировали и вообще вели себя так, как будто миру придет конец, если сделки не будут заключаться именно так, как они хотели. Их неистовое рвение впечатлило бы Нессерефа и, вероятно, повлияло бы на него. Однако тосевиты, против которых они торговались, были привычны к таким уловкам и не обращали на них внимания - или же они тоже кричали, скулили и жестикулировали.
Кто-то - Большой Уродец, судя по тембру и слащавому акценту - позвал ее по имени. Она повернула глазную башенку в направлении, откуда звук ударил в ее слуховую диафрагму, и увидела приближающегося тосевита, машущего рукой, как он-она? нет, он, судя по одежде и голосу, приблизился. Немного медленнее, чем следовало, она узнала его. “Я приветствую тебя, Мордехай Анелевичз”, - сказала она, раздраженная тем, что он увидел и узнал ее первым.
“Я приветствую тебя, пилот шаттла”, - сказал Большой Уродец, протягивая правую руку в приветственном жесте, распространенном среди его вида. Нессереф взял ее. Его пальцы, хотя и большие, прижимались к ее пальцам мягкими и мясистыми. Они также были прохладными; температура ее тела была на пару сотых выше, чем у него. Довольно хорошо для представителя своего вида говоря на языке Расы, он продолжил: “Надеюсь, с тобой все в порядке?”
“Достаточно хорошо, благодарю вас, хотя я не очень люблю холод и сырость. Я рад, что наступает весна”, - ответил Нессереф. Она покачала башенкой для глаз, которой смотрела на него, как могла бы сделать, чтобы выразить сочувствие кому-то из своего вида. “Я слышал от регионального заместителя администратора, что у вас сейчас трудные времена”.
“Ну, нет, боли не сильнее, чем...” Анелевичу пришлось замолчать. “О. Вы, должно быть, имеете в виду мужчину с пистолетом. Он скучал по мне. С тех пор он не возвращался. Я не беспокоюсь о нем… слишком сильно ”. Его рука опустилась на рукоятку пистолета, который он носил на бедре.
“Кто мог пожелать убить тебя?” Спросила Нессереф.
Рот Большого Урода скривился в жесте, который Нессереф привыкла ассоциировать с весельем, хотя она не понимала, почему обстоятельства должны его забавлять. “Кто?” - спросил он. “Возможно, немцы, поляки, русские, а также, возможно, региональный заместитель администратора”.
“Буним?” Нессереф сделал отрицательный жест рукой. “Невозможно! Раса не делает таких вещей. Кроме того, он бы сказал мне об этом. Он говорил о том, что это произошло через какое-то агентство, отличное от его собственного ”.
“Он бы не признался в этом”, - сказал Анелевич. “Даже если бы он организовал это, он бы не признался в этом никому, кто не должен был знать об этом”.
“Почему бы и нет?” И снова Нессереф был озадачен.
Тосевит снова улыбнулся. И снова пилот шаттла не видел причин для веселья. Словно разговаривая с детенышем, едва способным понимать слова, Мордехай Анелевичс ответил: “Потому что, если бы он организовал это, и если бы я узнал, что он это организовал, я, вероятно, попытался бы убить его в отместку, и он это знает”.
Он говорил, насколько могла судить Нессереф, довольно спокойно. Она считала его своим другом, насколько это было возможно, несмотря на различия видов. Но он только что показал ей, насколько он чужой. Ее дрожь не имела ничего общего с холодной погодой.
Мордехай Анелевич мог сказать, что привел Нессерефа в ужас. Он на самом деле не думал, что Буним пытался его убить. Если бы Буним так поступил, он не был уверен, что попытался бы отомстить, убив регионального субадминистратора. Убийство известного Ящера было лучшим способом, который он мог придумать, чтобы доставить евреям Польши серьезные неприятности. Конечно, если то, что он сказал, дойдет до Бунима, это может удержать регионального заместителя администратора от выдвижения каких-либо блестящих идей. Он надеялся, что так и будет.