“Я сделаю яичную скорлупу прозрачной, чтобы вы могли увидеть зарождающуюся истину внутри”. Каззоп говорил так, как будто он испытывал почти тосевитское ликование, объясняя все вышестоящей, как если бы она была птенцом. “Нас эвакуируют, потому что Марсель станет важной мишенью для Гонки, если начнется война. Металлические бомбы, к сожалению, не очень избирательны”.
“О”, - тихо сказал Феллесс. “Пожалуйста, поймите, что я новичок в идее войны и во всем, что с ней связано. Я ожидал, что завоевание будет завершено до того, как я очнусь от холодного сна ”.
“Жизнь на Тосев-3 полна сюрпризов”, - сухо сказал офицер по науке.
“Это тоже правда - и как бы я хотел, чтобы это было не так”, - сказал Феллесс. “Конечно, Веффани также может покинуть Рейх. Поскольку он застрял здесь намного дольше, чем я, я уверен, что он будет рад возможности сбежать ”.
Но Каззоп сделал отрицательный жест. “Веффани не уедет, так же как Германия не отзовет своего посла из Каира. По тосевитскому обычаю послы не покидают другие земли, пока не разразится война ”.
Из всех вещей, которые Феллесс никогда не мог себе представить, причина испытывать симпатию к Веффани, безусловно, занимала первое место в списке. “Бедняга”, - сказала она, а затем: “Но единственным объявлением войны может стать запуск ракет, снаряженных металлическими бомбами. Как он может быть уверен в безопасной эвакуации?”
“Он не может”, - ответил Каззоп, что снова удивило Феллесса.
Она сказала: “Вам, мужчинам флота завоевания, не всегда это давалось легко”. Она могла слышать удивление в своем собственном голосе. Большую часть времени она злилась на мужчин из флота завоевания, потому что они не предоставили флоту колонизации настолько полностью покоренный мир, как ожидали новоприбывшие. Лишь изредка, как сейчас, она останавливалась, чтобы подумать о трудностях, с которыми сталкивались и продолжают сталкиваться мужчины.
“Превосходящая женщина, это великая истина”, - сказал Каззоп. “Это также истина, которую немногие женщины или мужчины колонизационного флота когда-либо осознают. Я рад, что вы осознали это, и я надеюсь, что вы будете цепляться за воспоминания здесь ”.
“Я не забуду”, - сказала Феллесс. И затем, как это с ней иногда случалось, она подумала о кладке яиц, которую снесла в Нюрнберге. “Я полагаю, были приняты меры для вывоза детенышей из Рейха” .
“Я так думаю, да”, - сказал Каззоп. “Некоторые из нас должны нести ответственность за них, иначе вид, в конце концов, погибнет”.
“Полагаю, это правда”, - согласился Феллесс. “Я сам никогда не испытывал такого желания в какой-либо большой степени. Сломикк, офицер по науке в посольстве, проделал гораздо лучшую работу с детенышами, чем мог бы я. Насколько я понимаю, ему это только на руку. Взрослые, сейчас, взрослые интересны. Детеныши?” После вопросительного покашливания она использовала отрицательный жест рукой.
“Сломикк - очень способный самец во многих отношениях. Я знаю его долгое время”, - сказал Каззоп. “Я вижу, как ему было бы хорошо с детенышами. Признаюсь, мое собственное отношение больше похоже на ваше. Вы, конечно, понимаете, что тосевиты гораздо больше заботятся о своем потомстве, чем мы о своем ”.
“Я понял, что да”. На этот раз Феллесс использовала утвердительный жест. “Я также понимаю, что причины, стоящие за этим, в первую очередь биологические. Когда вылупляются Большие Уродцы, или, скорее, когда они появляются из тел самок, которые их вынашивают”, - Феллесс говорил с брезгливым отвращением, - “они гораздо менее развиты, гораздо менее способны позаботиться о себе, чем наши детеныши. Если бы взрослые Большие Уроды не были генетически запрограммированы на заботу о них, они бы быстро погибли ”.
“Именно так”, - сказал Каззоп. “Эти прочные личные связи пронизывают тосевитское общество до такой степени, что мы можем понять только интеллектуально, а не эмоционально. Они - немалая часть того, что делает Больших Уродов такими склонными к мести и такими трудными в управлении ”.
“Я также слышал это от старшего научного сотрудника Томалсса”, - сказал Феллесс.
“Ах. Да, я понимаю, как бы ты поступил”, - ответил Каззоп. “Томалсс очень здрав, действительно очень здрав, когда дело касается тосевитской психологии. Да ведь он сам мог бы быть почти Большим Уродом, он так хорошо понимает тосевитов”.
Имея свою долю проблем с Томалссом, Феллесс не хотела слышать, как его хвалят в таких экстравагантных выражениях. “Я слышала это о Больших уродцах”, - повторила она, - “но я не совсем уверена, что это правда. Это кажется очень глупым принципом, на основе которого можно организовать общество”.