“Немногие, у кого есть только легальный бизнес, приезжают в Марсель”, - ответил Каззоп. Но больше он ничего не сказал. Быстро говорящие мужчины и женщины поднялись на борт, что сделало все транспортные средства, вывозящие гонку из Марселя, более переполненными, чем они были бы в противном случае. Немецкие солдаты на мотоциклах, которые производили ужасный шум, сопровождали процессию к самолету, ожидавшему на поле за городом.
Из-за того, что из Марселя бежало так много незваных гостей, самолет был так же переполнен, как и наземный транспорт. Но у него не было проблем с взлетом. Феллесс испустил долгий, счастливый вздох. “Наконец-то возвращаюсь к цивилизации”, - пробормотала она. Мужчина, сидящий рядом с ней, сделал утвердительный жест. Она засмеялась. Отправляюсь туда, где я тоже снова смогу попробовать. Глядя на этого мужчину, она подумала, что он согласился бы с ней, но она не пыталась выяснить.
Уолтер Стоун выглядел довольным собой, когда выглядывал из рубки управления Льюиса и Кларка. “Мы растекаемся”. - сказал он, как будто он сам все растекал, возможно, с помощью тележки для навоза.
В большинстве случаев Глен Джонсон посмеялся бы над старшим пилотом. Сейчас он просто кивнул. “Чем больше мы будем рассредоточены, чем больше у нас будет рабочих баз на каждом маленьком кусочке скалы вблизи Цереры, тем лучше для нас, потому что каждая отдельная база значительно усложняет для ящеров задачу стереть нас с карты”.
“Мы всегда знали, что столкнемся с этим”, - сказал Стоун.
Джонсон кивнул. “О, да”, - согласился он. “Но мы не предполагали, что так скоро столкнемся с этим лицом к лицу. Чертовы тупые нацисты”.
“Эти ублюдки, похоже, связаны и полны решимости уйти в блеске славы, не так ли?” Сказал Стоун.
“Во всяком случае, у них наверняка волосы дыбом встали по поводу Польши, если половина того, что мы слышим по радио, правда”, - сказал Джонсон. “И я скажу вам кое-что еще: я бы и пятицентовика не дал за то, чтобы прямо сейчас оказаться на борту "Германа Геринга”.
Смешок Стоуна не был счастливым звуком. “Я тоже. Ты можешь сказать ‘в яблочко’? Как ты думаешь, сколько ракет Ящеры нацелили на этого ребенка?”
Вспомнив свой разговор с Микки Флинном, Джонсон ответил: “Достаточно, чтобы выполнить эту работу - и, вероятно, еще около десяти сверх того”.
“Звучит примерно так”, - согласился Стоун. “Расе не нравится делать что-то наполовину - и это одна из причин, по которой Божьим чудом они не закончили борьбу еще в сороковые”.
“Это был вопрос о том, кто кого прикончит”, - сказал Джонсон. “Они хотели, чтобы у колонизационного флота была планета, на которой стоило высадиться”. Его смешок тоже не был похож на добродушный. “Так что теперь они могут взорвать отношения с здешними колонистами. Чертовски горячий ”.
“Чертовски горячий - это верно”, - сказал Стоун. “Действительно горячий”.
“Что меня беспокоит, так это то, что они могут решить напасть на нас, если они напали на Германа Геринга”, - сказал Джонсон. “За пенни, за фунт, вы понимаете, что я имею в виду? Пока у них на руках война ...”
“Это было бы намного серьезнее, если бы они тоже сражались с нами”, - сказал Стоун. “Да, но если ты Ящерица, другой вопрос в том, насколько большой - это слишком большой, если ты уже сражаешься с нацистами?” Сказал Джонсон. “Единственный ответ, который я могу придумать, это то, что если он достаточно велик, чтобы взорвать планету, то, вероятно, он слишком велик. В противном случае, кто знает?”
Уолтер Стоун посмотрел на него. “Ты сегодня в хорошем, веселом настроении, не так ли?”
“Разве ты не был бы таким, как сейчас?” Вернулся Глен Джонсон. “Помнишь, все время до нашего отъезда ты учился управлять Льюисом и Кларком. Я провожу много времени на орбите, наблюдая за гонками, нацистами и русскими. Я знаю, как быстро все может пойти не так. Несколько раз у них чуть не получилось ”.
“Ты пытался помочь, чтобы все пошло не так, совал свой нос туда, где ему не место”, - сказал Стоун.
“И посмотри, к чему это привело меня”, - сказал Джонсон. “Я застрял на всю жизнь с такими людьми, как ты”. Прежде чем Стоун успел ответить, колокол пробил час. Джонсон вздохнул. “И я застрял на велотренажере на следующий час”.
“Веселись”, - сказал Стоун. “Я уже внес свою лепту сегодня”.
“Весело”, - сказал Джонсон, как будто это было слово из четырех букв. Но у него не было времени больше жаловаться, если он не хотел попасть в спортзал вовремя. Он ни черта не смыслил в том, чтобы прийти в спортзал вовремя, но он также не хотел выслушивать нотацию, которую ему преподнесут за то, что он пропустил часть занятий спортом. И вот он вышел из диспетчерской и направился по коридорам в спортзал. Добравшись туда, он подписал протокол для входа в систему, переоделся в спортивную одежду в маленьком мужском туалете рядом со спортзалом, а затем сел на велосипед и принялся за работу.