К тому времени, как он добрался до телефона, он успел сбросить пальто; печь поддерживала в доме приятное тепло. Взяв трубку, он отрывисто произнес: “Слушает Йоханнес Друкер”.
“Привет, Ганс, старый сукин сын”, - сказал голос на другом конце линии. “Как, черт возьми, ты? Прошло чертовски много времени, не так ли?”
“Кто это?” Потребовал ответа Друкер. Кем бы он ни был, его голос звучал не только грубо, но и более чем слегка пьяно. Друкер не мог узнать его голос, но и не мог поклясться, что никогда не слышал его раньше.
Резкий, хриплый смех зазвенел у него в правом ухе. “Вот как это бывает, все в порядке”, незнакомец? — сказал “Люди поднимаются в мир, они забывают своих старых приятелей. Я не думал, что это случится с тобой, но черт меня побери, если я тоже слишком удивлен ”.
“Кто это?” Повторил Друкер. Он начинал быть уверенным, что этот парень ищет какого-то другого Ганса. Друкер назвал свою фамилию, но как часто пьяницы утруждали себя тем, чтобы слушать?
Он снова оказался неправ. Другой парень спросил: “Сколько танков "Лизард" мы разнесли к чертям собачьим в Польше, ты за рулем, а я у пулемета?”
Неудивительно, что голос казался таким, как будто он мог знать его раньше. “Грильпарцер”, - медленно произнес он с удивлением. “Gunther Grillparzer. Господи, чувак, прошло почти двадцать лет”.
“Чертовски долго”, - согласился стрелок, с которым Друкер делил танк "Пантера" в самых отчаянных боях, которые он когда-либо знал. “Что ж, мы наверстаем упущенное, ты и я. Мы снова станем друзьями, будь мы прокляты, если это не так. Совсем как в старые добрые времена, Ханс - разве что, может быть, не совсем. Его смех был почти хихиканьем.
Пьян, ладно, подумал Друкер. “Что ты имеешь в виду?” резко спросил он. Когда Грильпарцер не ответил сразу, он задал другой, более безобидный вопрос: “Чем вы занимались с тех пор, как прекратились бои?” Кэти бросила на него любопытный взгляд. “Старый армейский приятель”, - одними губами произнес он, и она кивнула и ушла.
“Что я делал?” Эхом отозвался Грильпарцер. “О, то-то и то-то, старина. Да, это примерно так - немного этого, немного того, немного чего-то еще время от времени тоже ”.
Друкер вздохнул. Это означало, что в наши дни танковый стрелок был бродягой или мелким преступником. Очень жаль. “Итак, что я могу для вас сделать?” - спросил он. Он был обязан Грильпарцеру по уши. Он не пожалел бы для него пятисот или даже тысячи марок. Он мог себе это позволить, а Гюнтеру явно не везло.
“Как я уже сказал, ты поднялся в этом мире”, - сказал стрелок. “Что касается меня, то мне не так повезло”. Его голос превратился в жалобный скулеж.
“Сколько тебе нужно?” Терпеливо спросил Друкер. “Меня нельзя назвать богатым - вряд ли кто-то из тех, у кого трое детей, - но я сделаю для тебя все, что смогу”.
Он ожидал - он, конечно, надеялся - что Грильпарцер будет лепетать что-то невнятное в знак благодарности. Этого тоже не произошло; это был не его день, чтобы угадывать правильно. Вместо этого бывший стрелок сказал: “Ты помнишь ту ночь, когда мы напали с ножами на тех свинксов в черных рубашках?”
По спине Друкера пробежали мурашки льда. “Да, я помню это”, - сказал он. Ближе к концу боевых действий эсэсовцы арестовали командира полка, полковника Генриха Ягера, в танке которого служили Друкер и Грильпарцер. Танковый расчет спас его до того, как его забрали с фронта, и усадил в самолет старшего лейтенанта ВВС в красной форме - симпатичной женщины, вспомнил Друкер, - направлявшейся в Польшу. Никто, кроме экипажа танка, не знал, что случилось с теми эсэсовцами. Друкер хотел, чтобы так и оставалось. “Не говори об этом по телефону. Никогда не знаешь, кто может подслушивать”.
“Вы правы - я не хочу”, - согласился Грильпарцер с добродушием, которое показалось Йоханнесу Друкеру наигранным. “Я могу потерять талон на питание, если люди начнут слышать что-то раньше, чем я захочу. Мы не можем этого допустить, правда, Ханс?” Он громко рассмеялся.
Друкер чувствовал себя далеко не радостно. “Чего ты от меня хочешь?” спросил он, вопреки всему надеясь, что это не то, о чем он подумал.
Но это было. “Все, что у тебя есть, и еще пятьдесят пфеннигов в придачу”, - ответил Грильпарцер. “Ты жил на широкую ногу последние двадцать лет. В конце концов, ты офицер и все такое. Теперь моя очередь.”