Оглядев гостиную, чтобы убедиться, что никто из его семьи не может услышать, Друкер прижал рот к телефонной трубке и заговорил низким, настойчивым голосом. “Моя задница. Если ты низвергнешь меня, я чертовски уверен, что заберу тебя с собой. Если ты думаешь, что я не буду петь, когда они начнут переделывать меня, ты, черт возьми, не в своем уме ”.
Но Гюнтер Грильпарцер снова рассмеялся. “Удачи”, - сказал он. “Ты первый парень, который назвал меня Гюнтером за дьявольски долгое время. Имя стало слишком популярным для меня, чтобы продолжать носить его. Документы, которые у меня есть с этим, тоже чертовски хороши. Все, что мне нужно сделать, это написать гестапо письмо. Мне даже не нужно его подписывать - вы знаете, как это делается ”.
Что Друкер и сделал, даже слишком хорошо. Рейх опирался на анонимные обвинения. И у него уже был неприятный запах у гестапо и у его собственного начальства из-за обвинений против Кэти. Независимо от того, была ли хоть капля правды в письме Грильпарцера, Друкер не выдержал бы еще одного расследования. Это означало бы его шею, и никакой ошибки - и, вероятно, шею его жены тоже, после того как он больше не мог ее защищать.
Он облизал губы. “Сколько ты хочешь?” - прошептал он.
“Теперь ты говоришь как умный мальчик”, - сказал Грильпарцер с очередным неприятным смешком. “Мне нравятся умные мальчики. Пять тысяч для начала. Посмотрим, что будет дальше”.
Друкер тихо вздохнул с облегчением. Он мог бы внести первый платеж. Возможно, Грильпарцер намеревался пустить ему кровь до смерти понемногу, а не все сразу. После первого платежа… Он побеспокоится об этом позже. “Как мне достать вам деньги?” он спросил.
“Я дам вам знать”, - ответил бывший стрелок.
“Я уезжаю на следующей неделе”, - предупредил Друкер. “Моя жена ничего об этом не знает, и я не хочу, чтобы она знала. Не впутывай ее в это, Грильпарцер, или у тебя будут неприятности от меня, а не от наличных ”.
“Я не боюсь тебя, старина Ганс”, - сказал Грильпарцер, но, возможно, это было не совсем правдой, потому что он продолжил: “Хорошо, мы будем играть по-твоему - пока. Я свяжусь с вами ”. Он повесил трубку.
Кэти выбрала этот момент, чтобы зайти в гостиную. “А как поживает твой старый армейский приятель?” - снисходительно спросила она.
“Прекрасно”, - ответил Друкер, и ложь пережила долгое и близкое знакомство его жены с ним. Он кивнул, совсем чуть-чуть. Теперь у него было немного времени, чтобы спланировать, как лучше совершить убийство.
Томалсс изучал Больших уродцев с тех пор, как флот завоевателей прибыл на Тосев 3. Иногда ему казалось, что он понимает странных обитателей этого мира так же хорошо, как мог бы любой, кто не вылупился среди них. У него определенно была такая репутация среди Расы. В конце концов, он был единственным самцом, который когда-либо успешно выращивал детенышей тосевитов с самых ранних дней до наступления зрелости. Он был, насколько ему было известно, единственным мужчиной, настолько сбитым с толку, чтобы решиться на такое безумное предприятие.
Но, несмотря на этот успех, несмотря на бесконечные другие исследования, несмотря на бесконечное изучение исследований других людей о Больших Уродах и даже их исследований самих себя, ему иногда казалось, что он их совсем не понимает. У него было много таких моментов с тех пор, как он попал в Великий германский рейх. Теперь он столкнулся с другим.
Большой Уродец по имени Рашер, который называл себя врачом - по тосевитским стандартам, может быть, он и был врачом, но тосевитские стандарты были низкими, низкопробными - говорил тоном спокойной рассудительности, который так часто характеризовал чиновников Рейха в их наиболее возмутительных проявлениях: “Конечно, эти люди заслуживают смерти, старший научный сотрудник. Они являются слабостью в структуре арийской расы, и поэтому должны быть вырваны из нее безжалостно”.
Он использовал язык Расы. Что касается Томалсса, это только усугубило ужас, лежащий в основе его слов. Исследователь сказал: “Я не понимаю логики, стоящей за вашим утверждением”. Я должен выучить эту фразу на немецком языке, подумал Томалсс. Духи прошлых Императоров знают, что я использую ее достаточно часто.
“Разве это не очевидно?” - сказал доктор Рашер. “Разве Раса не наказывает также самцов, которые спариваются с другими самцами?”
Томалсс пожал плечами; это был общий жест Расы и тосевитов. “Я слышал о подобных спариваниях, происходящих среди нас”, - признал он. “Во время брачного сезона мы склонны становиться довольно неистовыми. Но такие случаи редки и случайны, так какой смысл поднимать шум, не говоря уже о наказании за поведение?”