“Это может быть, высочайший сэр”, - сказал Томалсс. “У меня тоже к ним немало претензий”. Он резюмировал свой разговор с доктором Рашером, включая отвратительные комментарии Большого Урода о почитании духов прошлых императоров.
“Они отвратительны”, - согласился Веффани. “Но вы оскорбили их до такой степени, что они настаивают на том, чтобы вы немедленно покинули рейх. По обычаям дипломатии на Тосев-3, они имеют полное право выдвинуть такое требование ”.
“Это будет сделано”. Томалсс изо всех сил старался звучать так, как будто он подчинялся приказу, который ему был безразличен. Внутри, однако, ему хотелось носиться от радости, безумный и беззаботный, как птенец.
“Я хочу, чтобы вы знали одну вещь, старший научный сотрудник”, - сказал Веффани.
“Что это, превосходящий сэр?” Томалсс спросил, как он знал, что должен был.
“Это очень просто: клянусь Императором, как я тебе завидую!”
Кассквит встретила Тессрека в коридоре орбитального звездолета, где она провела почти всю свою жизнь. Тессрек, она знала, ненавидел ее за то, кем она была, и за то, кем она почти стала. Но мужчина был коллегой Томалсса, и поэтому Касквит склонилась в наилучшей позе уважения, на которую была способна, и сказала: “Я приветствую вас, превосходящий сэр”.
“Я приветствую тебя”, - ответил Тессрек и продолжил свой путь, даже не повернув в ее сторону глазную башенку. Это была минимально возможная вежливость, но Кассквит не почувствовала себя оскорбленной. Напротив: большая часть того, что она слышала от Тессрека на протяжении многих лет, были оскорблениями. Он тоже отдал их Томалссу; он был очень вспыльчивым мужчиной. Однако после того, как она оскорбила его в ответ, он стал намного более осторожным - она превратилась из мишени в, возможно, опасного врага.
“Этого хватит”, - пробормотала Кассквит, входя в свою собственную кабинку. “Пусть он ненавидит меня, пока он тоже меня немного боится”.
Оказавшись внутри, она подошла к компьютерному терминалу и села перед ним. Прежде чем начать им пользоваться, она достала набор искусственных пальцев из ящика под клавиатурой и надела их. Она не могла использовать голосовые команды; как она видела снова и снова, машина упрямо отказывалась понимать ее.
Взгляд на свое отражение на экране компьютера объяснил ей почему, как будто она не знала. Ничего не поделаешь: хотя Томалсс вырастил ее как детеныша, а затем как самку своей Расы, она была Большой Уродиной. Компьютер знал - он не мог уследить за тем, как слащаво она произносила язык Расы. Это был единственный язык, который она знала, и она не могла говорить на нем должным образом. Это показалось ей в высшей степени несправедливым.
Она сбрила волосы на голове. С тех пор как ее тело повзрослело, она также сбрила волосы под мышками и между ног. Наличие всего этого вызывало у нее отвращение. Избавление от него не сделало ее шкуру мягкой, гладкой, очень похожей на чешуйчатую кожу, которая должна была быть у представительницы Расы. Даже ее цвет был неправильным: она была золотистой, а не зеленовато-коричневой.
Ее глаза были слишком маленькими и слишком узкими и не располагались в виде подвижных башенок. У нее не было правильной морды. У нее также не было обрубка хвоста, и когда она стояла, она стояла слишком прямо. Она пыталась все время наклоняться вперед, как подобает представителю расы, но от этого у нее болела спина. Ей пришлось отказаться от этого.
“Я не настоящий представитель Расы”, - сказала она, потирая это. “Я очень уродлива. Но я цивилизованная. Я бы предпочел быть тем, кто я есть - и кем я почти являюсь, - чем диким Большим Уродом на Тосев-3 ”.
Когда она включила компьютер и цвета заполнили экран, она вздохнула с облегчением. Во-первых, из-за этих цветов было труднее разглядеть ее собственное отражение, что позволяло легче представить, что она действительно представительница Расы. Во-вторых, компьютер предоставил ей доступ к сети информации и мнений Расы. Там она с таким же успехом могла быть представительницей Расы. Никто не мог сказать иначе, не по тому, как она писала. Ее взгляды стоили не меньше, чем у кого-либо другого - иногда больше, чем у кого-либо другого, если бы она могла аргументировать лучше.
Она задавалась вопросом, что подумали бы мужчины и женщины этой Расы, если бы узнали, что человек, бросивший вызов их взглядам, на самом деле был толстым, прямолинейным, с мягкой кожей и маленькими глазами, Большим Уродом. На самом деле, она не задавалась вопросом. Она знала. Какое бы уважение она ни заслужила за свои мозги, оно исчезнет, растворится в презрении и подозрительности, которые Раса испытывала к тосевитам.