Затем он сделал паузу, невольно улыбаясь. Ящероподобное существо пискнуло самым ласковым образом. Ему стало интересно, каким домашним животным мог бы стать беффель для человека. Примет ли оно человека как хозяина или будет думать, что он большое, устрашающее дикое животное?
Его сын Генрих тоже хотел бы знать ответ на этот вопрос. Генрих не мог, увидев бездомную собаку, не спросить: “Можем ли мы оставить ее?” Ответ, в квартире, не слишком большой для людей, которые в ней жили, был неизбежно отрицательным, но это не помешало ему спросить.
За ужином - куриный суп с клецками - Мордехай рассказал о беффеле. Конечно же, Генрих воскликнул: “Какое великолепное животное! Я хочу такое же! Можем ли мы достать один, отец?”
Прежде чем Анелевичу удалось ответить, старшая сестра Генриха Мириам сказала: “Существо, похожее на маленькую ящерицу? Это отвратительно! Я не хочу здесь ничего, похожего на ящерицу. Она скорчила ужасную гримасу.
“Беффель выглядит примерно так же похоже на ящерицу, как кошка или собака похожи на человека. Он примерно такой длины, - Мордехай развел руки в тридцати-сорока сантиметрах друг от друга, - и передвигается на четвереньках”.
“Как обычная ящерица - не как представитель Расы, я имею в виду?” Голос его дочери звучал ничуть не счастливее. “Это еще хуже”.
“Нет, тоже не похож на обычную ящерицу”, - сказал Анелевичз. “Вроде того, чем были бы собака или кошка, если бы у собаки или кошки была чешуя и глазные башенки”. Как и следовало ожидать, это привело Генриха в восторг и даже заинтересовало его старшего брата Дэвида, но оставило Мириам равнодушной.
“Сейчас нет смысла беспокоиться об этих существах”, - сказала Берта Анелевич, бросая вокруг предупреждающие взгляды. “У нас их нет, и, насколько нам известно, мы не можем их достать. Мы даже не знаем, ” она посмотрела на Генриха, “ хотим ли мы этого ”.
“Я знаю!” - воскликнул ее младший сын.
“Ты даже никогда их не видел”, - сказала Берта.
Но это был неправильный подход к делу, и Мордехай знал это. “На данный момент я не думаю, что у людей может быть befflem, так что мы ничего не можем с этим поделать”, - сказал он Генриху. “В любом случае, я просто случайно увидел это. Я не знаю, увижу ли я когда-нибудь еще кого-нибудь, так что нет смысла беспокоиться об этом, не так ли?”
“Если я найду один, могу ли я оставить его себе?” - Спросил Генрих.
“Я не думаю, что ты собираешься, ” сказала его мать, “ но ладно”. Генрих ухмыльнулся от уха до уха. Берта выглядела уверенной. Мордехай хотел, чтобы она дала ему шанс заговорить первым. Но она этого не сделала, и теперь они оба застряли с ее ответом.
Кассквит была счастлива настолько, насколько позволяло ей аномальное сочетание ее рождения и воспитания. Она не до конца осознавала, как сильно скучала по Томалссу, пока он не вернулся из Великого германского рейха. Из всех мужчин Расы он был ближе к пониманию ее, чем кто-либо другой. Иметь его рядом, иметь его здесь, с которым можно поговорить, было намного лучше, чем поддерживать связь по телефону и электронным сообщениям.
“Хотя, в некотором смысле,” - сказал он, когда они сели вместе в трапезной звездолета, - “мое отсутствие, возможно, помогло тебе повзрослеть. Будь я, например, здесь, ты, возможно, не столкнулся бы с Тессреком; вместо этого ты оставил бы неприятную задачу мне. Но ты справился с ней, и справился хорошо.
“Только потому, что я должен был”, - ответил Касквит, который действительно предпочел бы не вступать в конфронтацию с мужчиной старших лет и ранга.
“Именно это я и хотел сказать”. Томалсс взял свой поднос. “А теперь, я надеюсь, вы меня извините. Мне нужно организовать и написать много отчетов. Мое пребывание среди немцев оказалось наиболее информативным, хотя и не всегда очень приятным ”.
“Я понимаю, превосходящий сэр”. Кассквит сделала все возможное, чтобы скрыть свое разочарование. Она больше не была детенышем и не могла надеяться монополизировать время Томалсса, как это было, когда она была меньше и почти беспомощна. Она не могла надеяться на это, но могла пожелать.
После ухода Томалсс она в спешке покончила со своей едой. Ей не нравилось общество большого числа представителей Расы; вид такого количества мужчин и женщин вместе всегда остро напоминал ей о том, насколько она отличалась. Вернувшись в свою каморку, она была просто собой, и ей не нужно было проводить сравнения.