“На этот раз нам это сошло с рук”, сказал Горппет. “Эти тосевиты приходят сюда молиться пять раз в день, помните. Нам придется взимать с них эту плату каждый раз, когда они приезжают. Кто знает, как долго они будут это терпеть?” Он вздохнул. “Если бы только они почитали духов прошлых императоров, нам было бы легче жить”.
“Истина”, - сказал Бетвосс. “Но у них есть все эти дома для их собственных суеверий, и ни одного для истины. Как мы можем ожидать, что они будут почитать императоров, если им негде это сделать?”
Горппет удивленно уставился на другого самца. Как и любой недовольный, Бетвосс был полон идей. Как и у любого недовольного, большинство из них были плохими. Но этот показался Горппету довольно хорошим. Он сказал: “Ты должен передать это властям, Бетвосс. Это может принести тебе премию или повышение”.
Если бы Бетвосс получил бонус, это могло бы улучшить его кислое отношение. Случались более странные вещи - на Tosev 3 произошло множество более странных вещей. И если бы Бетвосс получил повышение, Горппету больше не пришлось бы беспокоиться о нем. Горппет поворачивал свои глазные турели то в одну, то в другую сторону. Ему почти ни о чем не пришлось бы беспокоиться - во всяком случае, до следующего призыва к поклонению в этом доме суеверий.
Вместе со своей семьей Реувен Русси шел к синагоге в нескольких кварталах от отеля на вечернее пятничное богослужение. Он был менее набожен, чем его родители, и иногда чувствовал себя виноватым из-за этого. Они страдали из-за своего иудаизма еще до того, как нацисты вторглись в Польшу. Для него быть евреем было довольно легко на протяжении большей части его жизни: ящеры обычно предпочитали евреев мусульманам. Он задавался вопросом, нуждается ли его вера в укреплении в огне преследований.
С другой стороны, Джудит и Эстер относились к своей вере более серьезно, чем он к своей, и их вообще никогда не преследовали. Они болтали со своей матерью, когда семья завернула за последний угол по пути в синагогу. Возможно, они просто еще не были подвержены потоку светских знаний, которые он приобрел.
Но его отец тоже был полон светских знаний и все еще верил. Рувим почесал в затылке. Очевидно, он не понимал всего, что происходило.
Мойше Русси указал на толпу евреев, собравшихся перед синагогой. Это было необычно. “Здравствуйте”, - сказал он. “Интересно, что происходит”.
Что бы это ни было, многие люди были взволнованы. Сердитые крики на идише и иврите достигли ушей Реувена. Ривка Русси тоже указала. “Смотри”, - сказала она. “Перед входом стоит Ящерица. Что он там делает?”
“Может быть, он хочет обратиться”, - сказала Эстер. Джудит хихикнула.
Рувим наклонился к отцу и пробормотал: “Как бы нам сделать ему обрезание?” Мойше Русси сдавленно фыркнул. Он укоризненно погрозил пальцем Реувену, но его сердце не было в этом жесте. Это была шутка, которую мог бы отпустить любой врач или студент-медик.
Когда Реувен приблизился к синагоге, крики начали превращаться в понятные слова. “Возмутительно!” - воскликнул кто-то. “Навязывание!” - воскликнул кто-то еще. “Мы не будем с этим мириться!” - пронзительно предупредила женщина. В мужском голосе прозвучал упрек: “После всего, что мы для тебя сделали!”
Ящерица, которая была вооружена и носила бронежилет, продолжала шипеть на иврите: “У меня есть приказ. Я не могу пойти против своих приказов”.
“Каковы ваши приказы?” Спросил Рувим на языке Расы, проталкиваясь сквозь толпу к дверному проему.
Как он и надеялся, самец отреагировал, услышав свой собственный язык. “Возможно, вы объясните это этим тосевитам лучше, чем я могу”, - ответил он. “Мои приказы таковы, что никто не может войти в этот дом суеверий, не заплатив сначала пятьсот миллов”.
“Полфунта?” Воскликнул Рувим. “Почему? Какова цель этого заказа? Как я могу это объяснить, если я этого не понимаю?”
“Это для того, чтобы уменьшить суеверия”, - сказала ему Ящерица. “Если вам, тосевитам, приходится платить налог, чтобы собираться вместе и праздновать то, что не является правдой, есть надежда, что вы обратитесь к почитанию духов прошлых Императоров, что является правдой”.
Какая-то женщина схватила Рувима за руку. “Что он говорит?” она потребовала ответа.
Реувен перевел слова мужчины. Они вызвали новую бурю протеста. Некоторые формулировки, на которых был сформулирован протест, заставили Эстер и Джудит воскликнуть, то ли в ужасе, то ли в восхищении, Рувим не мог точно сказать. “Налог на религию?” кто-то сказал. “Кто-нибудь когда-нибудь слышал о налоге на религию?”