С момента моего попадания в больницу прошло уже несколько дней, и я понемногу начинаю привыкать к этому месту. Врач разрешил мне пользоваться интернетом и уже на следующий день Инга принесла мне ноутбук, продолжая ворчать про бестолковую молодежь, которая слишком много времени тратить на всякие глупости, вместо того, чтобы совершать те глупости, которые совершали подростки, когда была молода Инга. Я, на удивление врачей, очень быстро иду на поправку. В первоначальном диагнозе врачи считали, что у меня сотрясение мозга, однако это оказалось не так. Голова у меня не болит, а рука довольно быстро идет на поправку, слава богу, что нет перелома. Все синяки и ссадины, которыми было покрыто моё тело почти полностью сошли на нет, хотя даже и недели не прошло с тех пор, как я их получила. Давление очень быстро пришло в норму, кровь тоже. Врачи головами качают, а я убеждаю их, что на следующий недели, желательно в начале меня можно будет уже выписать.
В интернете я прочитала, что случилось с трамваем. Читая сухие строки отчета с места происшествия мне стало по-настоящему страшно, я даже расплакалась, когда поняла, как мне повезло. А ситуация была следующая. Всё произошло на перекрестке, когда трамвай тронулся на зеленый свет, водитель небольшого грузовичка куда-то очень сильно спешил, поэтому когда он увидел желтый свет, то решил, что если поднажмет чуть-чуть, то проскочит. Не проскочил. Трамвай врезался в грузовичок, когда тот выскочил из-за большой фуры, после чего в нас врезался второй идиот с другой стороны, который тоже думал, что проскочит. В этой аварии погибло двадцать два человека, в том числе эти два идиота и водитель трамвая, в живых осталось только пять человек. Судя по видео-модели, которую составили журналисты, я выжила чудом, так как сидела на линии удара второй машины. Память о произошедшем вернулась на второй день, вернее ночь, я тогда сильно кричала, когда мне приснилось лицо той женщины, которая врезалась в меня, прибежавшая медсестра быстро что-то мне вколола, и я уснула без сновидений. Теперь я понимаю, что вероятнее всего та женщина спасла мне жизнь, загородив своим телом меня от проводов с током, огня и смягчив удар машины.
Вчера ко мне приходила Анна Ивановна, мой психиатр, мы очень долго проговорили, и она успокоила меня, заверив, что ничего не могла тогда сделать. Она всегда помогала мне прийти в себя и успокоиться, так что после её ухода я чувствовала себя намного лучше в моральном плане. А в физическом и так всё хорошо.
Так прошло ещё несколько дней, а в среду следующей недели Олег Владимирович, наконец, пускай с неохотой и с моими клятвенными заверениями, если что не так, я обязательно позвоню, выписал меня из больницы. Я была на десятом небе от счастья, ведь по предписанию врача я ещё десять дней не могла посещать школу, а вот пойти в клуб, про который я благоразумно промолчала, я совершенно спокойно могла. И даже сходить и купить то великолепное черное с серебряной ниткой платье, которое я присмотрела в интернете, пока лежала в больнице. Так что я была просто счастлива, и ничто не могло омрачить моего счастья. Ничто, кроме этого.
- Твоему брату стало хуже, - проговорила вместо приветствия Инга, встретив меня возле больницы, она должна была отвезти меня домой, - те лекарства, которые ему давали... он перестал их пить, прятал под тумбочкой... вчера он принял их все разом, его еле откачали.
- Боже мой, - прошептала я, - но почему? Почему он это сделал? Врачи же говорили, что он идет на поправку! Что он улыбается и уже не считает себя виноватым в смерти родителей!! Почему?
- Вероятно мы не скоро сможем узнать ответ на твой вопрос, - печально ответила Инга, - твой брат сейчас в отделении интенсивной терапии в больнице, я говорила с врачами, скорее всего мы не сможем его навестить ни сейчас, ни в ближайшее время. По словам Агнессы Павловны твой брат, как ты понимаешь, планировал это давно, а если учесть что в самом начале лечения он считал виноватой и тебя, то встреча будет возможна ещё очень и очень не скоро.
- Я понимаю, - прошептала я.
Мои родители погибли в автомобильной аварии, когда везли меня и моего брата домой из ресторана, где мы праздновали наше совершеннолетие. Ведь мы с братом близнецы. В тот день отец слишком много выпил, и на просьбы моего брата вызвать такси, а уже потом забрать машину, ответил отказом. В результате в нас врезалась другая машина на перекрестке. И хотя в результате расследования проведённого полицией и страховыми компаниями, мы были признаны невиновными в случившемся, наши родители погибли, а мы с тяжелейшими травмами попали в больницу. Только через полтора месяца нас выписали. Всё это время нас навещали наши друзья, друзья родителей, штатные психологи и разумеется Инга. А мы были словно зомби, плохо реагировали на окружающий мир. Единственное, что по-настоящему нас задело - день, когда мы узнали, что родителей похоронили без нашего участия. Мой брат, Серж, словно обезумил, крушил и ломал больничную мебель, пока ему не вкололи успокоительное, я же тихо плакала. Самый страшный период был впереди, когда нас оставили в покое. Мы вообще не выходили из дома, почти не ели и постоянно спали. А ещё часто говорили. Вот только говорил в основном мой брат. И то что он говорил, было очень страшно. Он обвинял меня и себя в том, что случилось. Говорил, что мы должны были уговорить отца отказаться от поездки на машине и вызвать такси. Он всё время припоминал какие-то странности в поведении родителей, вернее не припоминал, а выдумывал. В конечном счете он решил, что наши родители решили покончить с собой из-за нас, из-за того, что мы бесполезные и плохие дети. И умереть должны были мы, а не они. И раз сейчас наши родители мертвы, то нам теперь не зачем жить. Мой брат всегда был превосходным оратором, и тогда ему удалось меня убедить, ведь я всегда и во всем его слушала, своего любимого братика. У которого настолько поехала крыша, что он решил нас убить. Спасло нас чудо, и имя ему - Инга. Только она по-прежнему нас навещала и пыталась привести в чувство. Именно она заметила странные изменения в нашем поведении во время последней встречи и проконсультировавшись со своей близкой подругой, Прохоровой Анной Ивановной, забила тревогу. Так мы попали в частную психиатрическую лечебницу, из которой спустя три с половиной месяца я вышла, а мой брат нет. И до последнего дня моего пребывания в том месте мой брат считал, что мы не должны жить, а когда узнал, что меня выписывают, попытался на меня напасть, крича: "Предательница! Ты не достойна быть моей сестрой" - и всё в таком духе. Теперь я отчетливо понимаю, что мой брат болен, и не понимает, что он говорит, но тогда слышать его слова было невыносимо.
- Инга, отвези меня пожалуйста домой, - тихо проговорила я, - я очень устала и хочу спать.
- Да-да, конечно, - поспешно ответила Инга, открывая двери машины, - может мне остаться сегодня ночью с тобой?
- Нет, не нужно, - печально улыбнулась я, - я просто устала, и сейчас я не готова говорить о моем брате и обо всем... ну ты понимаешь..
- Хорошо, - заводя мотор машины, она улыбнулась мне в ответ, - ты знаешь, я думаю, что рано или поздно твой брат поправиться и вернётся домой, и вообще всё будет хорошо, иначе и быть не может!
- Да, разумеется, розовые слоники и всё такое, - сонно прошептала я и уснула.
Не смотря на всё, что произошло, я по-прежнему была преисполнена решимости сходить в клуб. С одной стороны я понимаю, что мой брат болен и было бы неправильно идти веселиться, когда он лежит в больнице. Но с другой стороны - я ничего не могла сделать, и как сказала Анна Ивановна, я не должна сейчас быть одной и много думать о поступке брата, так как моя психика ещё не слишком устойчива, а после аварии трамвая, чем меньше времени я буду посвящать самокопанию, тем лучше. И я думаю, что это правильно. Вот так вот. Такие мысли витали в моей голове, перед тем, как я легла спать. Инга благополучно привезла меня домой, помогла перетащить кое-какие вещи, мы даже вместе попили чай, после чего я проводила её и позвонила Анне Ивановне, чтобы поговорить о брате. А потом я приняла душ и отправилась спать.