— Вперед, Тэкуми. Во дворец…
— Во дворец сегуна, конечно, господин Камисато. Сейчас нужно будет подняться по лестнице. Положитесь на меня.
Никогда еще лестницы Инадзумы не казались Аято такими высокими. Тэкуми терпеливо вел его вверх. Изредка они останавливались, и Аято облокачивался на перила, пережидая волны боли. В это время Тэкуми рассказывал ему о себе, о неторопливой жизни в деревне Конда, о его новой мечте уехать в путешествие за пределы Инадзумы. Ради нее Тэкуми каждый день открывал у дороги небольшой прилавок, где торговал свежими фруктами и овощами с фермы.
— Я дал себе обещание скопить деньги за год. А если даже и не получится, продам кольцо и все равно поеду!
— Что еще за кольцо?
Тэкуми показал Аято серебряное кольцо, которое носил на указательном пальце.
— Отец говорил, это единственная ценность нашей семьи. Он хотел, чтобы я передал ее своим будущим детям, но… Я думаю, подлинные знания о внешнем мире пригодятся им гораздо больше, чем старый кусок серебра.
Аято с трудом оторвал взгляд от скромной реликвии Тэкуми. Ни у одного коллекционера или торговца не повернулся бы язык назвать кольцо «ценностью», но теперь оно стало для Тэкуми проводником к мечте, и один этот факт делал его истинным сокровищем.
— Я ведь и подумать не мог, что когда-нибудь увижу внешний мир, — сказал Тэкуми. — Но потом указ Сакоку отменили, и благодаря усилиям комиссии Ясиро мне удалось побывать на международном фестивале, прикоснуться к другим культурам… Кто бы знал, сколько удивительного хранит мир за пределами моря!
Аято усмехнулся. Сначала он был мальчишкой, которого ни за что не отпустили бы в одиночку за пределы Инадзумы. Затем ему пришлось взять на себя обязанности главы клана — и после этого навсегда забыть о путешествиях.
Еще до возведения сегуном Райдэн грозового барьера он чувствовал себя запертым за стеной. Каждый день он вглядывался в горизонт, пытаясь представить мир за пределами этой стены. Его воображение рисовало прекрасные картины, но ни одна из них не смогла сравниться своей красотой с миром настоящим — тем, что пришел в Инадзуму после открытия границ.
— А вы, господин Камисато? Хотели бы отправиться на материк? — спросил Тэкуми.
Аято печально рассмеялся.
— Это моя заветная мечта, Тэкуми.
— Тогда почему вы говорите об этом с такой грустью?
Аято улыбнулся и ничего не ответил. Его заветные мечты не имели никакого значения. Встав во главе клана Камисато, он отказался от личных увлечений и сокровенных желаний в пользу безопасности Инадзумы. Как он может уехать на материк, зная, сколько кланов, подобных Камираги, ждут в тени своего часа? Как он может бросить все, зная, что от приложенных им усилий зависит, исполнится ли мечта Тэкуми и других таких ребят?
— Ладно, — нахмурился Тэкуми. — Не хотите говорить — и не надо. А я, пожалуй, скажу. Многие считают, что раз они не получили Глаз Бога, то заслуживают лишь тихо прожить жизнь со своими никчемными мечтами. Но знаете, что? Я ни разу не встретил ни одного абсолютно счастливого владельца Глаза Бога. Всех вас отличает одна и та же черта — у вас есть разбитое прошлое и мечта, которую невозможно достичь. Как будто Глаз Бога — это не дар, а утешительный приз.
— Тэкуми…
— Простите мне мои вольные высказывания, господин Камисато. Конечно, мне не стоит так разговаривать с главой комиссии Ясиро.
Аято беззвучно рассмеялся.
— В твоих словах есть зерно истины.
Тэкуми поднял голову и посмотрел на громадину Тэнсюкаку, которая возвышалась над городом, точно холодный памятник вечности.
— Тогда пообещайте мне одну вещь, господин Камисато. Разумеется, вы не обязаны…
— Говори, Тэкуми. Какое обещание ты хочешь услышать?
Ветер подхватил лепестки сакуры и понес их по пустынным улицам города.
— Когда-нибудь… Отправьтесь на материк. Посмотрите на мир, который так отчаянно хотите увидеть. Я верю, что Глаз Бога был дан вам для великих деяний, но не для того, чтобы предавать свою мечту.
Аято отвел взгляд. Он не мог давать таких обещаний. Просто не имел права. Кажется, Тэкуми понял это и, вздохнув, повел Аято дальше.
— Подозрительно это все, господин Камисато. Все вокруг спят… Вы поэтому хотите как можно скорее увидеть сегуна?
Аято кивнул. Тэкуми сгорал от любопытства, но знал, что Аято все равно не станет отвечать на его вопросы, а потому молчал. Аято молчал тоже. Он размышлял о словах своего спутника.
Мечты… Когда родителей только-только не стало, он много думал об упущенных возможностях, о шансах, которыми ему не суждено было воспользоваться. Но в конце концов ему пришлось принять, что человеку его положения можно лишь сделать выбор — предать мечту или предать Инадзуму.
И он свой выбор сделал.
Наконец долгая дорога в гору закончилась, и Тэкуми в нерешительности застыл у прохода в Тэнсюкаку. Им в спины молча глядела статуя Тысячерукого Стоглавого Божества. Отложив копья и клинки, досины, которым полагалось охранять дворец сегуна, спали, и на их лицах застыло умиротворенное выражение.
— Отсюда я пойду сам, — сказал Аято. — Спасибо за помощь.
Тэкуми озабоченно сдвинул брови.
— Сэр, вы уверены? Если досины спят, сегун может быть в опасности. И вы тоже.
— Считай, это приказ. Возвращайся в деревню Конда. По пути разговаривай только с теми, кого знаешь. Когда люди узнают, что происходит в Инадзуме, некоторые из них могут впасть в панику…
— Я постараюсь их успокоить, — пообещал Тэкуми.
Аято благодарно кивнул.
— Когда все закончится, я разыщу тебя. Клан Камисато не забывает своих помощников.
— Сэр! — удивленно воскликнул Тэкуми. — Вы ведь даже не знаете, где я живу.
— Что, неужели ты смеешь недооценивать комиссию Ясиро? — улыбнулся Аято. — Иди, Тэкуми. Возвращайся домой.
Бросив прощальный взгляд на Тэнсюкаку и спящих досинов, Тэкуми сунул руки в карманы и зашагал по пустующей дороге. У моста он обернулся и помахал Аято на прощание — в свете закатного солнца сверкнуло серебряное кольцо. Аято махнул в ответ.
Он надеялся, что Камираги ничего о нем не узнают. Кэтсуо и Тадао не заслуживали смерти, но они хотя бы знали, чем рискуют, работая на Аято. Но если пострадает мальчишка, который просто не сумел пройти мимо, Аято никогда не сможет себе этого простить.
Убедившись, что Тэкуми скрылся за поворотом, Аято вздохнул и зашагал к Тэнсюкаку. Его опять ждали треклятые лестницы.
Бой закончился позорным поражением. Отто — человек, которого Аято встретил в глубинах Тэнсюкаку — оказался невероятно силен. Он в совершенстве владел Пиро Глазом Бога и к тому же задействовал артефакт, который напоминал Глаз Порчи — подлый инструмент Фатуи, который совсем недавно привел к смерти многих хороших бойцов.
«Мне не стоило идти в Тэнсюкаку в одиночку».
Слишком много ошибочных решений за один день.
Он пришел в себя, когда за окном уже сгустилась ночь. Оковы держали крепко, и у Аято не было ни шанса вырваться из плена. Как странно. Почему он до сих пор жив?
Аято отыскал взглядом Отто. Он сидел посреди тронного зала, разложив перед собой бумаги, книги и чертежи, и что-то бормотал под нос, оставляя пометки в пухлом блокноте. Рукава его черной рубашки были закатаны по локоть, и Аято разглядел широкий золотой браслет со встроенным в него ярко-алым кристаллом Глаза Порчи. Отто изредка постукивал ручкой по подбородку и задумчиво поглядывал в сторону золотистого устройства, окруженного клубком темной энергии.
За его спиной лежала сегун Райдэн. Она крепко спала, и только ее рука отчаянно тянулась к оброненному копью.
— Пришел в себя, наконец, — сказал Отто, даже не глядя в сторону Аято. — Извини. Я не хотел применять Глаз Порчи, но иначе тебя было не остановить.
Аято прикоснулся ко лбу. Он плохо помнил подробности схватки: к тому моменту, как он добрался до Тэнсюкаку, лихорадка уже полностью его поглотила. Его вела вперед только мысль о необходимости предупредить сегуна.