Не дрогнет.
Вильдальмандар достал из кармана брошь в виде золотой птицы и в ярости замахнулся, силясь бросить ее в океан. Но брошь словно приросла к ладони. Сколько бы он ни пытался, ему так и не хватило решимости отдать призрак прошлого равнодушным соленым водам.
Из груди Вильдальмандара вырвался крик, и ледяная стрела вздыбила беспокойные волны. Испуганные чайки брызнули прочь. Их пронзительные возгласы вторили отчаянию в душе Вильдальмандара. Он тяжело отдышался. Медленно сжал кулак, и волны вырвались из ледяного плена, неудержимым потоком обрушившись на берег.
Дендро Глаз Бога на поясе Вильдальмандара оставался тусклым.
Как, впрочем, и положено пустышке.
*
Когда друзья наконец вернулись с острова Ясиори, солнце устало склоняло голову к горизонту. С востока на Инадзуму вновь наступали тучи. Совсем скоро на сонный город обрушится новая гроза — Люмин не слышала грома, но чувствовала, как подступает шторм. Медленно. Но неизбежно.
Венти не стал возвращаться в Тэнсюкаку.
— Если вы правы, и Священная сакура появилась на горе Ёго из-за Эи и Макото, это место должно быть насквозь пропитано их воспоминаниями, — сказал он. — Не следуйте за мной. Чужое присутствие будет только отвлекать.
— Ты с ума сошел, бродяжка-бард? — воскликнула Паймон. — А если Отто найдет тебя там?
Венти обезоруживающе улыбнулся.
— Ты правда думаешь, что я не смогу дать ему отпор? Я же все-таки Архонт.
— Эи тоже Архонт, — возразила Паймон. — И теперь она спит!
— Хе-хе, — только и ответил Венти.
Махнув друзьям на прощание, он зашагал по дороге к Храму Наруками, задумчиво наигрывая на лире новую мелодию — еще не ставшую песней, а потому порождавшую противоречивые чувства.
— Что значит «хе-хе»? — возмутилась Паймон. — Эй, вернись!
Люмин качнула головой.
— Оставь его, Паймон. Ты же знаешь, Венти тот еще упрямец.
Паймон раздраженно вздохнула, но спорить все-таки перестала. Напоследок бросив на Венти обеспокоенный взгляд, она хмыкнула и первой полетела в сторону Тэнсюкаку. Остальные неторопливо потянулись за ней.
— Давайте через час соберемся в тронном зале, — предложил Аято, остановившись у подножия дворца. — Попробуем составить план действий.
— Жаль, мы до сих пор ничего не знаем о целях Отто, — вздохнула Люмин.
— Мы знаем достаточно, — отозвался Аято. — Увидимся через час.
Он ушел внутрь, сменить повязку на ране и повидаться с сестрой. Итто уговорил Кадзуху пробраться в закрытые горячие источники Ее Превосходительства («Давай же, нельзя упускать такой шанс! Думаешь, эти жлобы из комиссии Тэнрё хоть раз туда пустят? Ну-у, Кадзуха, одним глазком!»). Сяо, Люмин и Паймон остались предоставлены самим себе.
Сяо и Люмин обменялись быстрыми взглядами. Оба хотели поговорить, но в присутствии Паймон не решались, словно одно неосторожное слово могло их выдать. Паймон ничего не знала об их поцелуях на берегу. Люмин даже не представляла, как она может отреагировать. Наверняка скажет какую-нибудь нелепость или будет бесконечно подкалывать, напрочь позабыв о личных границах и приличии (как, впрочем, и всегда).
Но самое главное, Люмин и сама не знала, как реагировать на произошедшее.
Она поступила так глупо… Она ведь могла ранить Сяо. Хотел ли он этого поцелуя? Она вспоминала тепло его губ, дрожь, которая пробегала по его рукам, его прикосновения, полные нежности, необычайной для бессмертного воина. Его ладони мягко скользили по ее обнаженным плечам, и их сердца громко бились, словно следуя неслышимой мелодии, плавили разум, обволакивали теплым туманом, отбрасывая прошлое и будущее, страхи и сомнения.
В тот момент Люмин впервые за долгое время ощутила себя… свободной. С того дня, когда она встретила Итэра, внутри нее рос ужас. С каждым новым приключением, с каждой новой потерей он становился все больше и больше, креп, обретая силу, и Люмин знала: рано или поздно она уже не сможет противостоять вкрадчивому демоническому влиянию.
Но когда их с Сяо губы соприкоснулись, пламя боли наконец угасло, и ужас превратился в тлеющий уголек, которому уже не суждено было разгореться пожаром.
В миг поцелуя она не закрывала глаза — она смотрела, как меняется выражение Сяо, как расслабляется каждая его ожесточенная черточка, как смягчаются тени, призраками затаившиеся на его лице. Казалось, и он ощутил эту пьянящую свободу — как еще объяснить, почему этот неприступный человек все сильнее прижимал ее к себе вместо того, чтобы оттолкнуть?
Вот только… Почему он тогда плакал? Были ли это слезы горечи или облегчения?
Люмин прикоснулась к глазурной лилии на шее, и Сяо, заметив это, легонько улыбнулся. Лед треснул. «Между нами ничего не изменилось, — поняла Люмин. И тут же мысленно рассмеялась. — По крайней мере, не в худшую сторону».
— Ты как, устал? — спросила она. — Хотела показать тебе кое-что.
— Э-э… Конечно, давай.
Щеки Сяо слегка покраснели. Паймон, скрестив руки на груди, переводила с него на Люмин подозрительный взгляд, но эти двое ни одним словом себя не выдавали. Многозначительно хмыкнув, Паймон отвернулась. Сяо украдкой подмигнул Люмин, и она беззвучно рассмеялась.
Клубок тьмы в сердце стал клубком света, и Люмин чувствовала, как он озаряет каждый уголок ее души.
Они миновали сад камней и, пройдя через арку, оказались в укромном местечке, откуда открывался потрясающий вид на остров Сэйрай. К удивлению Люмин, здесь уже расположился Чайльд — устроившись на ограде под раскидистой сакурой, он бесстрашно болтал ногами в пустоте и вчитывался в письмо, подолгу задерживая взгляд на каждой строчке.
Люмин открыла рот, чтобы тихонько привлечь его внимание — не хватало еще, чтобы Чайльд от неожиданности сорвался в пропасть.
Ее опередила Паймон.
— Аякс! — воскликнула она.
К счастью, несмотря на усталость и раны, рефлексы Чайльда работали безукоризненно, и он успел ухватиться за ограду. По обрыву покатились камешки. Несколько раз ударившись о скалистый склон, они скрылись в морской пучине.
— Ой, — смутилась Паймон.
Чайльд оставался невозмутим. Как и всегда, смертельная опасность его не беспокоила.
— А-а, это вы, ребята, — проронил он и, торопливо убрав письмо в карман, отвернулся к Сэйраю.
Люмин мельком взглянула на Сяо, и тот кивнул. Опустившись на землю, он с облегчением облокотился на низкий столик, усыпанный лепестками сакуры, а Люмин и Паймон осторожно приблизились к Чайльду.
— Слушай… — нерешительно произнесла Люмин. — Может, расскажешь уже, что происходит?
— Да все в порядке, — поспешно отозвался Чайльд. Пожалуй, чересчур поспешно. — Я просто… В общем… Мне жаль, что вчера все так произошло, ребята. Я не хотел причинить вам вред. Извините, что доставил вам столько хлопот, и…
— Успокойся, — велел Сяо.
Люмин бросила на него быстрый взгляд.
Удивительно, но в присутствии других людей лицо Сяо менялось до неузнаваемости. Глядя на эти сдержанные, холодные черты, Люмин ни за что бы не подумала, каким мягким может быть Сяо. Когда-то его искусная маска почти отпугнула ее, но к счастью, она давно дала себе обещание не судить о людях по первому впечатлению.
И со временем она сама не заметила, как научилась понимать, что таится за отстраненным взглядом его желтых глаз и что он на самом деле пытается передать своими резкими высказываниями.
Это «успокойся» на его языке значило: «Я не держу на тебя зла. Все в порядке, так что больше не терзай себя этими мыслями».
Для тех, кто умел слышать, Сяо открывался с совершенно неожиданной стороны. Вот только Чайльду, поглощенному проблемами, о которых он упрямо молчал, было не до загадок.
Люмин постаралась объяснить это Сяо — без слов, одними глазами, и он вздохнул.
— Ты действовал не по своей воле, Аякс, — сказал он неохотно. — И проявил в бою с демоном силу, которой можешь гордиться.
Кажется, его лимит на искренность был на сегодня исчерпан, и он замолк, скрестив руки на груди. На помощь заспешила Паймон.