Отто с любопытством взглянул на Синьору, а она, не обращая на него внимание, глотнула чай. Привередливо поморщилась и, щелкнув пальцами, создала кубик льда, погрузила его в напиток. Кивнула в такт своим мыслям и наконец посмотрела на Отто, не скрывая помеси насмешливости и интереса.
— Ну, Отто, и как ты все это объяснишь?
— Вы… спасли меня?
Синьора отмахнулась.
— Скажи спасибо Чайльду, который имеет нездоровую страсть шататься ночью по лесам в поисках приключений. И, конечно, Дотторе. Мне удалось убедить его не ставить на тебе эксперименты. А теперь, будь добр, запомни, что в Снежной игнорировать мои вопросы не принято.
Не выпуская кружку с чаем, она свободной рукой подхватила сумку Отто и швырнула ее на кровать. На одеяло вывалились золотые механизмы — те немногие изобретения, которые Отто удалось уберечь от разбойников и которые он рассчитывал показать Царице.
— Что это? Отвечай честно. Если будешь лгать, то немедленно отправишься за решетку.
По взгляду ее ледяных глаз Отто понимал, что она не шутит, а потому без утайки рассказал все с самого начала — про лавку родителей и загадочного незнакомца, про долгий путь в Снежную и нападение разбойников, про неудачный день в приемной и даже про странное видение, которое посетило его до того, как он потерял сознание.
Синьора не перебивала. Все это время она сидела, закинув ногу на ногу, и крутила в руках самое простенькое изобретение Отто — золотую бабочку. В ней не было ничего интересного. Отто сделал ее по дороге от скуки, как игрушку, которую рассчитывал потом отдать детям, но по какой-то причине она приглянулась Синьоре.
— Я вижу, тут есть механизм. Как ее запустить? — спросила она, когда Отто закончил рассказ.
Он сел, опираясь на стену, и протянул руку. Синьора, бросив на него быстрый взгляд, вложила бабочку в его ладонь.
Удивительно, какими холодными оказались ее пальцы.
— Вот колесико. — Синьора наклонилась ближе, и Отто почувствовал на щеке ее размеренное дыхание. — Чем больше оборотов совершить, тем дольше она будет летать. Вот… так.
Он покрутил колесико, и золотые крылья бабочки встрепенулись. Синьора завороженно наблюдала, как она медленно поднялась над ладонью Отто и наконец, заложив крутой вираж, оказалась под самым потолком. Отто вытянул руку, и бабочка упала прямо ему в ладонь.
— У меня не было времени усовершенствовать механизм, и…
Не слушая его, Синьора забрала бабочку и сама покрутила колесико. Отто поразился тому, как изменилось ее лицо, каким мягким, исполненным нежности и тепла оно стало.
Но вот бабочка завершила свой полет, и иллюзия развеялась. Синьора вновь смотрела строго, и в ее голосе звенел лед.
— Не переживай насчет человека, которого видел в лесу, — сказала она. — Ты серьезно пострадал от переохлаждения. Вероятно, это была галлюцинация.
Отто вспомнил, как силуэт незнакомца растаял среди елей, как он окунулся в перевернутый город золотых башен и крыш. Галлюцинация. Конечно, всего лишь галлюцинация.
— Ну а что насчет Глаза Бога? — спросила Синьора.
Она продемонстрировала Отто круглый артефакт — сияющий огнем кристалл, от которого исходило приятное тепло. Отто не раз видел подобные у известных личностей Фонтейна.
— Когда Чайльд нашел тебя, ты сжимал его в руке, и снег вокруг растаял. Судя по тому, что ты не воспользовался им раньше, ты… получил его только этой ночью. Думается, ты в самом деле предан своей мечте.
Отто потрясенно выдохнул, и Синьора, задумчиво хмыкнув, поднялась.
— Разумеется, пока ты во дворце Царицы и у нас нет уверенности в твоих намерениях, отдать его я не могу.
Спрятав Глаз Бога в карман, она направилась к выходу. Механическая бабочка все еще покоилась в ее руке.
— Что теперь меня ждет, леди Синьора? — решился спросить Отто.
— Хм… — проронила она, остановившись у стола. — Посмотрим.
С этими словами она, бросив Отто плед, махнула на прощание и вышла за дверь.
После этой встречи Отто не видел ее еще долгое время.
Так или иначе, что бы ни сделала Синьора в ту ночь, ее слова сумели убедить Царицу дать Отто шанс, и так началась его жизнь во дворце Снежной. Жизнь, о которой он не мог прежде мечтать и которую боялся даже представлять.
Отто ни разу не встречался с Царицей, но от своего нового начальника, ученого по имени Мирослав, знал, что она своей рукой подписала разрешение на работу Отто в сложных проектах Снежной. Долгое время его не подпускали к важным делам. Это и неудивительно: ему, иностранцу без прошлого, требовалось доказать свою преданность.
Отто не торопился и не волновался. Он постепенно шел к своей цели, и долгими ночами, которые он проводил в лабораториях за тяжелой работой, Пиро Глаз Бога рассеивал для него тьму.
Закончилась зима. Незаметно промчалась весна. Следом просвистело лето. Отто привык к дворцовой суете, к странной энергетике, которая царила в местных коридорах, к военным в форме и к представителям организации, которые звали себя Фатуи. Он узнал о Предвестниках и даже несколько раз пересекся по работе с Дотторе, врачом, который спас его в ту страшную зимнюю ночь.
На исходе осени, когда ноябрь раздумывал, пора ли дать дорогу новой зиме, Мирослав пригласил Отто к себе.
Из кабинета Отто вышел уже изобретателем, который должен был работать под начальством Фатуи.
— Это будет непростое сотрудничество, — предупредил Мирослав. — И хоть я рад за тебя, знай, что работа с Фатуи потребует полной самоотдачи. Без вопросов. Без колебаний. Если начнешь сомневаться, то можешь запросто сойти с ума.
Его слова заинтриговали, но не испугали Отто, и на следующий день он впервые переступил порог лаборатории Дотторе, Предвестника Фатуи.
В тот же день он впервые за минувший год снова встретил Синьору.
Пальцы легли на клавиши. Отто не играл уже несколько лет, но все же без труда вспомнил мелодию, которую часто исполняла вечерами мама. Слова вспыхивали в сознании, и Отто, растворившись в музыке, не сразу заметил, как открылась дверь.
Тебя наколол на стальную булавку мальчишка-задира в отцовском плаще.
Его отругал чародей за неявку на скучный урок незнакомых существ.
Обиженный мальчик без отчего дома, покинутый всеми, сбежавший к реке,
Увидев тебя, потянулся к живому и накрепко стиснул в своем кулаке.
— Вот уж не думала, что в список твоих талантов входит пение.
Отто вздрогнул, и знакомый текст рассыпался, а мелодия прервалась. Синьора прошла в зал, остановилась у фортепьяно и, склонив голову, с любопытством взглянула на Отто.
— В чем дело? Я слышала, ты вчера крупно поссорился с Дотторе.
Он, качнув головой, пробежался пальцами по клавишам и, наконец уловив ускользающую мелодию, снова принялся играть. Синьора молча наблюдала.
— Мы с Дотторе предпочитаем разные методы, а потому и разногласия случаются нередко, — сказал наконец Отто.
— Да, Дотторе может быть… хм… неоднозначным. — Синьора подошла ближе, остановилась за плечом Отто, глядя, как порхают над клавишами его пальцы. — Но ты ведь понимаешь, для чего мы это делаем? Ты сам согласился с ценностями Царицы, Отто. Я обещала, что ты ее не предашь.
— Почему ты вступилась за меня? Три года прошло, а ты так и не рассказала мне, как прошел ваш разговор с Царицей.
Синьора рассмеялась.
— А должна была?
— Я просто… Хочу знать, что ты увидела во мне. Вот и все.
Синьора, качнув головой, отошла к окну, и заглянувшая в зал луна мягко очертила ее утонченный силуэт. Отто перестал играть. Зачарованно посмотрел на нее. За минувшие годы ему доводилось видеть ее в разных ипостасях и настроениях. Неприступной Синьорой, которая одним взглядом могла навести на человека неподдельный ужас, и уставшей девушкой, которая с облегчением сбрасывала под вечер туфли и была не против выпить вина с другими Предвестниками.
Но лишь в самые редкие, самые ценные моменты все ее маски таяли в лунном сиянии, и она становилась собой.
Печальной девушкой, под ледяной броней которой пылал неукротимый огонь.