— Прости, — сказал он. — Всего этого не должно было случиться.
Она сжала его ладонь.
— Нет, это ты меня прости. Я просто… Ты напомнил мне одного человека. Того, кого я любила много лет назад, и я… Теперь я чувствую себя виноватой.
Он переплел ее пальцы со своими.
— Расскажешь?
Она кивнула и, стерев с лица слезы, села, спустила ноги с кровати. Отто прикоснулся к ее неестественно прямой спине, и она немного расслабилась, точно почувствовала, что не одна.
В ту ночь — последнюю ночь — Розалина наконец все рассказала. О том, как когда-то она была обычной девушкой из Мондштадта, как полюбила и как во время страшной катастрофы лишилась возлюбленного, как прибегла к силе жидкого огня и долгие годы истребляла монстров, медленно выжигая собственную душу, пока в конце концов ее не спас Педролино.
И теперь, когда она впервые за столько лет позволила себе раствориться в любви, она этого стыдилась.
— Розалина, — позвал Отто.
Она обратила к нему заплаканное лицо, и он, сев, привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Впервые за эти годы невидимая стена, разделявшая их, наконец исчезла. Не осталось больше тайн. Не осталось ничего, кроме той ночи, которую они разделили на двоих.
— Ты не должна чувствовать себя виноватой, — сказал он. — Неважно, что ты сделала. Неважно, что ты оставила в прошлом… Ты заслуживаешь любви. Я люблю тебя. И буду любить, что бы ни случилось.
Она вжалась в его плечо, где до сих пор темнел оставленный разбойниками шрам — словно давний отголосок их с Розалиной первой встречи.
— Спасибо, Отто. Спасибо.
А на следующее утро она исчезла из его жизни, оставив на столе механическую бабочку — ту самую, что она забрала в ночь, когда они встретились. Все эти годы Розалина хранила ее у себя и по какой-то причине именно перед отъездом в Инадзуму решила вернуть.
Инадзума была закрытой страной, и Отто надолго остался без связи с Розалиной. Она не писала ему, а он не писал ей — письмам было не по силам преодолеть созданную сегуном бурю. Изредка другие Фатуи приносили обрывочные известия, но Синьора действовала скрытно, и даже посланные в Инадзуму агенты не были осведомлены о ее планах.
Отто терпеливо ждал.
Месяц. Другой. Третий. Теперь, когда их связала общая тайна, дни без Розалины тянулись бесконечно. Изредка Отто запускал музыкальную коробку, которую успел усовершенствовать, и садился на кровать, подолгу не выпуская из рук механическую бабочку.
А потом все изменилось.
Выйдя однажды утром из своей комнаты, Отто сразу почувствовал, что атмосфера во дворце переменилась. Слуги суетились. Никто не знал, что происходит, но все чувствовали повисшую в воздухе тревогу. До Отто доносились обрывки чужих разговоров: «Королевская дуэль… Путешественница? Ничего удивительного… Мусо но хитотати…»
Смысл ускользал, и Отто, охваченный дурным предчувствием, спустился на первый этаж, где рассчитывал перехватить кого-нибудь из Предвестников.
На лестнице он встретил Аню. Она уже два года не работала в приемной, став личной служанкой Синьоры. В ее отсутствие она помогала другим Предвестникам и выполняла мелкие поручения Фатуи, но даже эта постоянная суета и беготня по этажам устраивали ее больше, чем тягостные будни в приемной.
Теперь она стояла у окна и плакала.
— Аня? Что стряслось?
Она повернулась к нему и, судорожно всхлипнув, вдруг бросилась ему на шею, заключила в крепкие объятия.
— Отто… Госпожа Синьора… — только и смогла прошептать она.
Аня так и не закончила мысль, но это и не потребовалось. Страшное осознание пригвоздило Отто к месту. Ноги перестали держать его, и он опустился на ступеньку, с трудом ловя ртом воздух. Аня опустилась рядом.
— Я знаю, вы были друзьями… Мне так жаль…
Отто сорвался с места и бросился прочь, не обращая внимание на встревоженные оклики Ани. Вихрем ворвался в свою комнату, своротил со стола книжки, опрокинул лампу, пнул кровать. С крепко стиснутого кулака сорвался пламенный шар. Ударившись об музыкальную коробку, он мгновенно превратил искусное изобретение в груду расплавленного металла. Ничего из этого не помогло Отто прогнать тот комок ужаса, который образовался вместо сердца.
Не сдерживая ярости, он схватил со стола механическую бабочку и думал было разломить ее пополам, но не смог себя заставить.
Пламя гнева превратилось в тлеющие угольки горечи. Издав болезненный стон, Отто опустился на колени, прижал бабочку к груди, крепко зажмурился, надеясь, что сегодняшнее утро окажется просто затянувшимся ночным кошмаром.
Нет. Оно было реально.
Все, что случилось после смерти Розалины, к сожалению, было реально.
Отто бездумно бродил между полок, заставленных сложными научными трактатами. Дотторе редко пускал гостей в личную библиотеку, но ради Отто изредка делал исключение. «Считай это моим признанием твоего светлого ума. Но учти, это последний раз».
Последние разы случались снова и снова. Кажется, даже сам Дотторе потерял им счет.
За окном давно уже царила ночь, но Отто не хотелось спать. После смерти Розалины он вообще почти не спал, с трудом загоняя себя в постель на пару часов до рассвета. Его мозг работал лихорадочно, не останавливаясь ни на миг, и Отто был бы рад отключить его, но не мог. Он должен был раствориться в работе. Он должен был придумать хоть что-то, что могло бы обратить вспять саму смерть.
— Тебе нужно остановиться, Отто, — раздался голос среди книжных шкафов.
Подняв голову, Отто обнаружил перед собой высокого молодого мужчину. Белые волосы, пронзительные голубые глаза, черно-белый плащ с синими вставками… Не человек — призрак прошлого. Отто даже потер глаза, убежденный, что незнакомец ему мерещится, но нет.
Он продолжал стоять, оперевшись на стеллаж и скрестив руки на груди.
— Ты, — произнес Отто. — Опять ты. Человек, перевернувший мою жизнь. Кто ты такой? Почему следуешь за мной?
Мужчина не ответил. Пройдя мимо, он остановился у стола, за которым каждую ночь работал Отто, мельком изучил его торопливые записи.
— Как я и думал. Прошу тебя, Отто. На свете не существует такой силы, которая может вернуть нам близких.
— Отвечай на вопрос! — воскликнул Отто.
С его руки сорвался шар пламени, но незнакомец, увернувшись, неуловимым движением ладони обратил огонь в пустоту. Отто потрясенно замер. Незнакомец не носил Глаз Бога. А может, просто держал его не на виду.
— Меня зовут Кевин, — сказал он, не сводя взгляда с напряженного лица Отто. — И я… Я кое-что знаю о том, что ты собираешься сделать. О последствиях.
— Неужели? — сощурился Отто. — Давай ты сначала потеряешь кого-то, кем дорожил до беспамятства, а потом будешь говорить со мной о последствиях.
Кевин вздрогнул, но тут же нахмурился.
— Я пришел не для того, чтобы соревноваться с тобой в потерях. Ты должен понять: воскрешение мертвых никогда не заканчивается ничем хорошим. Этот процесс требует колоссальных затрат энергии и неизбежно приводит к катастрофам, от которых может пострадать весь мир.
Отто стремительно обдумывал его слова. «Этот процесс требует колоссальных затрат энергии»… Вот оно, решение проблемы, которое так долго от него ускользало. Чтобы добиться желаемого, Отто нужно надорвать артерии земли, и для этого потребуется значительно больше сил, чем может дать обычный Глаз Порчи.
— Так ты хочешь сказать, что это возможно? — сказал он, улыбаясь.
Лицо Кевина вытянулось.
— Нет! — торопливо воскликнул он. Очевидно, он лгал.
— Ладно, не утруждайся. Я уже все понял. Думаю, благодаря твоей маленькой подсказке Тейват получит изобретение, которое изменит мир. Если у меня получится, никто больше не погибнет до срока. Никто не будет насильно разлучен, потому что так решили боги. Ты ведь и сам терял близких, верно? Разве ты бы не хотел снова встретиться с ними? Поговорить? Попробовать все изменить?
В глазах Кевина мелькнуло нечто странное. То самое выражение, которое Отто уже видел несколько лет назад, когда впервые заметил таинственного незнакомца неподалеку от лавки родителей.