Дилюк попытался подняться, и под его рукой что-то хрустнуло.
Он с ужасом отдернул ладонь.
На каменных плитах лежал треснувший Глаз Бога. Вместо ясного, холодного мерцания Крио на Дилюка смотрело мутное око — просто безделушка в обтрепанной, покрытой кровью оболочке.
Глаз Бога Кэйи угас. Кэйа был мертв.
*
Кадзуха лежал, сраженный копьем сегуна, и смотрел в грозовое небо. Ввысь до сих пор били темно-фиолетовые потоки. С каждой минутой они становились все слабее.
Я лист, подхваченный ветром…
Кадзуха невольно улыбнулся. Как странно. Он стоит в шаге от гибели, но вместо страха на ум приходят стихи.
За край убегает тропа…
Он провел рукой по каменным плитам, пытаясь нащупать рукоять оброненного клинка.
Я в смерти ищу ответы…
Последняя строчка никак не придумывалась. Кадзуха нахмурился. Нет, не дело это — умирать, так и не закончив стихотворение.
Он сжал меч и выставил его перед собой, в последний момент заблокировав выпад Райдэн. На ее лице не проявилось ни единой эмоции. Пнув Кадзуху по раненой ноге, она оборвала тем самым его слабое сопротивление и вновь занесла копье.
— Не надо! — прокричал знакомый голос.
Непослушный ледяной поток оттолкнул Райдэн прочь. Она пошатнулась, но оперевшись на копье, устояла и сразу же повернулась к обидчице.
Это оказалась Аяка. Ее лицо до сих пор хранило следы ожогов, оставленных Томой, но усилия Кокоми быстро поставили ее на ноги.
— Остановитесь, Ваше Превосходительство! — взмолилась Аяка. — Я не хочу вам навредить!
Кадзуха чуть не рассмеялся. «Навредить» Ее Превосходительству нужно было еще постараться. Им еще повезло, что сегун Райдэн была ослаблена Кольцом Изнанки и не могла сражаться в полную силу.
Пользуясь заминкой, он стал потихоньку отползать подальше от Райдэн, и его тут же уверенно подхватили под мышки, потянули назад. Кадзуха обернулся, и ему подмигнул Тома — усталый, с опаленным лицом, но все-таки живой. Кадзуха заметил, что Тома тянет его на сгибах локтей, избегая контакта с обожженной частью рук, и невольно ощутил укол беспокойства: Тома был далек от полного восстановления, но уже ринулся его спасать.
— Где болит? — деловито осведомилась Кокоми.
— Везде, — честно признался Кадзуха. — Но у нас нет на это времени. Кто-то должен помочь Аяке.
Тем временем Аяка вступила в ожесточенную битву с Райдэн. Она быстро поняла, что жалость может стоить ей жизни, и дралась в полную силу — насколько того позволяли разорванные артерии земли. Стихии слушались плохо. Вместо четких потоков элементальной энергии с веера срывались то беспорядочные искры, то жалкие вспышки, и ничто из этого не могло дать достойный отпор одержимому Архонту.
Райдэн приблизилась, и Аяка поняла, что время грациозности и изящества Сирасаги Химэгими прошло.
Поднырнув под копье, она бросилась на Райдэн, повалила ее на каменные плиты и изо всех сил стукнула веером по голове. Райдэн обронила оружие, и Тома тут же пинком отправил его вниз по лестнице.
Решимости одержимого сегуна это не пошатнуло. Она вцепилась противнице в волосы, потянула назад, и Аяка беспомощно замотала головой, пытаясь ослабить хватку.
В этот момент она наконец увидела Аято.
Сердце провалилось в пустоту.
Он сидел, низко склонившись к земле, прижав к себе Кольцо Изнанки, и его глаза стали тусклыми, почти лишились огонька привычной теплоты. Самой жизни. Вокруг бесновалась неукротимая энергия — столкновение сил Глаза Порчи и Кольца Изнанки. Зловещее устройство словно приросло к его руке, отчаянно борясь за существование. По всему телу Аято тянулись раны, похожие на следы от цепей, и Аяка не могла поверить, что этот угасающий, с ног до головы покрытый кровью человек — ее любимый брат.
— Аято… — прошептала она.
Он услышал ее. У него уже не хватало сил кивнуть, поэтому он просто прикрыл глаза, и Аяка чуть не расплакалась от того, сколько теплоты и любви таилось в этом жесте.
Она знала его лучше, чем кого бы то ни было, и их незримая связь, которая только укрепилась после смерти родителей, отчетливо донесла до нее его мысли.
«Я люблю тебя, сестренка, — пытался сказать брат. — Прости. Так было надо».
«Ты делаешь это из чувства долга или…»
Аято едва заметно улыбнулся. Он понимал, что Аяка уже знает ответ.
«…Или ты так сильно хочешь свободы?»
— Он не может уничтожить Кольцо Изнанки, пока жива сегун Райдэн! Нужно освободить ее от влияния Отто! — выкрикнула появившаяся рядом Бэй Доу.
Она бесцеремонно пихнула Райдэн в бок, и Аяка наконец освободилась от жесткой хватки. Перекатившись, она оказалась на безопасном расстоянии от противницы, и Бэй Доу тут же помогла ей подняться. Девушки встали спина к спине. Аяка пристально следила за Райдэн, которая собиралась с силами для новой атаки, Бэй Доу — за демонами, которые подступали все ближе к горячим источникам.
— Где Венти? — спросила Аяка.
— Никто не знает.
— Надеюсь, он не упал где-нибудь пьяным, — раздался поблизости слабый голос. — Тогда у нас будут серьезные неприятности.
Обернувшись, Аяка увидела Кадзуху. Он был бледен, но появившаяся на поле битвы Кокоми помогла остановить кровь, и Кадзуха поторопился снова вернуться в бой. Он легонько улыбнулся ей.
— Если потребуется, я убью Райдэн, — тихо, но отчетливо проговорила Аяка.
Кокоми и Тома за ее спиной обменялись тяжелыми взглядами. Это было очень серьезное заявление, особенно для Аяки, которая не могла даже комара прихлопнуть без слез.
— Аяка… — начал Кадзуха.
— Я не позволю ей уничтожить моего брата! — с отчаянием воскликнула Аяка.
Кадзуха молча выслушал ее. Сжал рукоять клинка. И наконец кивнул с искренним пониманием.
— Я знаю. Просто хочу сказать, что я с тобой.
Аяка смахнула выступившие на глазах слезы и подобрала оброненный веер. То, что она собиралась сделать, было настоящим предательством по отношению к сегуну Райдэн, ко всей Инадзуме. Может, даже по отношению к брату — по его бесцветным глазам Аяка не могла сказать, что он думает о сделанном ею выборе.
Это было неважно. Пускай он принимает свои решения. А она, Камисато Аяка, будет принимать свои.
Кадзуха поднял клинок, Аяка — веер. Сегун Райдэн потеряла оружие и потому взметнула в воздух руки, в которых скапливалась энергия Электро. Небо разорвал разряд молнии, и все трое сошлись в молчаливой битве — битве, обреченной на победу вечного Архонта.
*
Выныривать из океана забвения навстречу боли… Это уже становилось дурной привычкой.
Сяо давно мечтал об умиротворении и покое. Танцевать под звуки флейты в компании старых друзей, не вспоминая прошлого и не ведая будущего — вот и все, чего он хотел, все, к чему он тайно стремился. Весь свой жизненный путь Сяо проходил лишь для того, чтобы в конце концов шагнуть в объятия смерти — туда, где его ждали те, кому повезло уйти до него.
Нет.
Так было раньше.
А теперь… Теперь все иначе. Пускай мир плавился от боли, здесь, по эту сторону границы, его ждала Люмин. Луч надежды. Девочка, ради которой он готов был снова и снова отказываться от предложенного смертью дара. В день битвы с Аяксом он поклялся себе, что вернулся с той стороны в последний раз, но после того возвращения так много всего изменилось…
Проживи он заново всю свою жизнь, он не отыскал бы в ней столько прекрасных моментов, сколько произошло с ним за последние дни.
Сяо не готов был их отпускать.
Он открыл глаза и обнаружил перед собой два обеспокоенных лица. Одно, бледное и отчего-то залитое слезами, принадлежало Аяксу. Второе — Паймон. Она была опечалена, хоть и пыталась не показывать этого, и в ее чертах затаилась невиданная прежде строгость.
— Вот уж и вправду неубиваемый, — пробормотал Аякс.
Он торопливо стер слезы с лица и тут же отошел, точно стыдясь проявления чувств. Паймон метнула в его сторону долгий взгляд.
Что-то было не так.
Сяо медленно сел. Рана на груди разрывалась болью, но Якса привык ее укрощать. Когда поживешь несколько тысяч лет, и не такому научишься.