— Арета приходила, чтобы поглазеть на шоу? — Спросила Энджела. — Она единственная черная королева, которую я знаю.
Мора не обратила внимания. Она смотрела на голубоглазую блондинку на обложке журнала.
— Уверены, что никто из вас не хочет Семнадцатилетнюю? Там есть несколько хороших вечерних платьев.
Энджела сказала:
— Я не ношу таких платьев, если у меня нет диадемы, — и рассмеялась.
— Доктор Норкросс осматривал Китти? — Спросила Жанетт.
— Еще нет, — сказала Мора. — Однажды у меня было платье. Очень красивое — синее, пышное. Мой муж прожег в нем дыру утюгом. Это был несчастный случай. Он пытался помочь. Никто никогда не учил его глажке. Большинство мужчин никогда этому не учились. Но теперь он этого не сделает, это уж точно.
Никто из них не ответил. То, что Мора Данбартон сделала с мужем и двумя детьми, было хорошо известно. Это случилось тридцать лет назад, но некоторые преступления не забываются.
Три или четыре года назад — или, может быть, пять или шесть; слишком много всего произошло и важные вехи в жизни были туманными — на стоянке за Кеймартом[17] в Северной Каролине один парень сказал Тиффани Джонс, что у неё могут возникнуть крупные неприятности. Покрытый лёгкой дымкой, как и последние полтора десятилетия, этот момент все же застрял в её памяти. Чайки кричали и собирали мусор вокруг погрузочной платформы Кеймарта. Дождь барабанил по лобовому стеклу джипа, в котором она сидела, принадлежавшего парню, который сказал, что у неё могут возникнуть крупные неприятности. Парень был охранником торгового центра. Она только что сделала ему минет.
Случилось то, что он поймал ее на краже дезодоранта. Кви про кво,[18] они договорились и сделали это достаточно просто и быстро; она делает ему минет, он ее отпускает. Он был здоровым сукиным сыном. Это был непростой процесс, получить доступ к его члену, зажатому между огромным животом и тучными бедрами, достающими до рулевого колеса его машины. Но Тиффани сделала много плохих вещей, и эта была настолько незначительной, что даже не попала бы в длинный список её крутых приключений, если бы не то, что он сказал.
— Должно быть не первый облом для тебя, да? — Гримаса удовольствия распространилась по его потному лицу, когда он шевелился на своем сиденье, пытаясь натянуть свои ярко-красные латексные спортивные брюки, вероятно, единственное, что он мог натянуть на свои свинячьи бедра. — Знаешь, ты можешь нарваться на крупные неприятности, и когда ты окажешься в такой ситуации, тебе придется иметь дело с кем-то вроде меня.
До этого момента Тиффани предполагала, что преступники, такие как ее двоюродный брат, Трумэн, должны жить в отрицании. Если нет, то как они могли продолжать совершать все эти преступления? Как вы могли причинять боль или ущемлять человеческое достоинство, если вы полностью осознавали, что вы делали? Ну, как оказалось, могли… и некоторые люди, такие как этот свинтус-охранник, это делали. Это был настоящий шок, осознание, которое внезапно объясняло многое в ее дерьмовой жизни. Тиффани не была уверена, что когда-либо с этим справится.
Три или четыре мотылька бились внутри колбы светильника, установленного над счетчиком. Лампочка сгорела. Это не имело значения, трейлер был наполнен утренним светом. Мотыльки бились и трепетали, их маленькие тени пересекались. Как они туда попали? И кстати, как она сюда попала? На некоторое время, после того, как закончились тяжелые времена в конце ее подросткового периода, Тиффани удалось наладить жизнь. В 2006 году она работала официанткой в бистро, и имела хорошие чаевые. У нее была двухкомнатная квартира в Шарлоттсвилле, на балконе которой росли папоротники. Неплохо для человека, который бросил школу. По выходным она любила брать в аренду большую гнедую лошадь по имени Молин, имевшую мягкий характер, и легким галопом мчаться в Шенандоа. Теперь она находилась в трейлере, в Восточном Мухосранске, Аппалачи, и она больше не нарывалась на крупные неприятности; она с ними жила. Хотя, пока еще, крупные неприятности обходили её стороной. Но ожидание неприятностей, было, возможно, хуже, чем сами неприятности, потому что ожидание проникало глубоко внутрь, и вы все время считали, что находитесь в ловушке, где вы не можете даже…
Тиффани услышала грохот и через мгновение она уже была на полу. Бедро пульсировало в том месте, где ударилось о край стола.
С сигаретой, свисающей с губ, на нее пялился Трумэн.
— Земля — обдолбанной шлюхе. — На нем были ковбойские сапоги и шорты и больше ничего. Плоть его туловища была такой же тугой, как полиэтиленовый пакет, обернутый вокруг его ребер. — Земля — обдолбанной шлюхе, — повторил Трумэн и хлопнул ладонями по её лицу, словно она была плохой собакой. — Ты не слышишь? Кто-то стучится в дверь.
Тру был такой мудак, что, в части Тиффани, где она была еще жива — той части, где она иногда чувствовала потребность расчесывать волосы или позвонить Элейн — женщине из клиники Планирование семьи,[19] которая хотела, чтобы она согласилась записаться в очередь на детоксикацию — она иногда смотрела на него с научным изумлением. Тру был стандартом мудака. Если бы Тиффани спросила себя: «А был ли какой-то больший мудак, чем Трумэн?», то мало кто мог составить ему конкуренцию — фактически оставались только Дональд Трамп и людоеды. Послужной список неправомерных действий Трумэна был очень длинным. В детстве он засовывал палец в задницу, а затем совал его под ноздри детей помладше. Позже он украл и заложил драгоценности и антиквариат матери. Он решил подсадить Тиффани на метамфетамин в тот день, как заскочил к ней, чтобы взглянуть на ее хорошенькую квартирку в Шарлоттсвилле. Еще одна его шалость заключалась в том, чтобы потушить о голую плоть твоего плеча зажженную сигарету, пока ты спишь. Трумэн был насильником, но никогда не попадался. Некоторым придуркам просто везло. Его лицо было украшено неровной рыже-золотой бородой, и глаза у него были с огромными зрачками, но при этом, ехидные, глаза задиристого мальчика, каким он всегда был с этой, с выступающей вперед¸ челюстью.
— Иди, открой, обдолбанная шлюха.
— Что? — Удалось спросить Тиффани.
— Я сказал тебе, чтобы ты ответила на стук в дверь! Иисус Христос! — Трумэн замахнулся кулаком, и она прикрыла голову руками. Она сморгнула слезы.
— Пошел ты на хуй, — от души сказала она. Она надеялась, что доктор Фликингер не услышит. Он был в туалете. Тиффани нравился доктор. Док частенько был под кайфом. Он всегда называл ее Мадам и подмигивал, чтобы она знала, что он не шутит.
— Ты беззубая глухая обдолбанная шлюха, — объявил Трумэн, не смотря на то, что сам нуждался в косметическом стоматологическом вмешательстве.
Друг Трумэна вышел из спальни трейлера, сел за складной стол и произнес:
— Обдолбанная шлюха позвони домой. — Он хихикнул над своей шуткой и толкнул Тру локтем. Тиффани не могла вспомнить его имя, но она надеялась, что его мать очень гордиться своим сыном, который имел татуировку какашки из Саут Парка[20] на адамовом яблоке.
Стук в дверь. На этот раз Тиффани четко его услышала, четкий двойной рэп.
— Забей! Извини, что побеспокоил тебя, Тифф. Просто сиди на своей тупой заднице. — Трумэн рывком открыл дверь.
Там стояла женщина в одной из рубашек Трумэна, под которой была видна длинная голая нога с кожей оливкового оттенка.
— Чего тебе? — Спросил ее Трумэн. — Что ты хочешь?
Голос, который ему ответил, был слабеньким.
— Привет, чел.
Из-за стола раздался голос друга Трумэна,
— Ты что, Леди Эйвон,[21] что ли?
— Послушай, дорогая, — Сказал ей Трумэн. — Ты можешь войти, но я думаю, что мне еще понадобится эта рубашка.
Это рассмешило друга Трумэна.
— Это удивительно! В смысле, сегодня что, твой день рождения, Тру?
Из туалета до Тиффани донесся звук смывающегося унитаза. Доктор Фликингер закончил свое дело.
19
некоммерческая организация, которая оказывает услуги по охране репродуктивного здоровья в Соединенных Штатах и во всем мире
20
South Park — американский мультсериал. Второй по длительности анимационный сериал в истории американского телевидения после